Никита взял в руки скрепленные скрепкой два листа плотной бумаги, почти картон, и всмотрелся, хотя вчитаться в смысл не смог. «Что за чернила? Не чернила и не кровь…»

— Текст договора написан субстанцией моего носителя.

«Не кровь…»

— Субстанция у меня такая, — пояснил Харрон и криво загнул вверх угол рта. — Ознакомься. Обрати внимание: нарушение пунктов договора влечет разрушение материального носителя подписавшего. Еще одно. Так как ты уже увидел на документе мою субстанцию, то неподписание также влечет разрушение. Срок подписания ограничен промежутком времени от момента вручения договора до захода солнца. Более удерживать тебя причин нет. Ступай.

Никита, совершенно потерянный, выплыл в коридор. Остановился. Тихо. Кто-то появился в коридоре, в освещенном единственной лампой секторе. Какой-то незнакомый лохматый тип в латаных джинсах и грубой вязки свитере прошел мимо, взглянув на Никиту. Почему-то покачал головой — то ли укоризненно, то ли с жалостью, мол, что ж ты так, браток. И скрылся за углом.

В комнате Никиту уже поджидал шеф, Менелай Куртович. Менелай Куртович находился в несколько возбужденном расположении духа, в то время как комната находилась в состоянии совершенно покинутом — ни одного коллеги, соседа по комнате в комнате не было.

— О! — округлил глаза шеф. — Никита, как, успешно? Вижу-вижу. Но! Никита, я вас, конечно, поздравляю, но это, — шеф указал взглядом на листы договора, — нельзя держать на виду.

Шеф подхватил с одного из столов папку, выгреб ее содержимое и, вертко подскочив к Никите, всучил в руки:

— Вот, прячьте.

Никита молча и послушно уложил договор в папку и опустил ее на свой стол.

Шеф разразился монологом. При этом всё время перемещался по комнате между рядами столов, постоянно что-то на них перекладывал, подправлял расположение бумаг, сдвигал чертежные доски, подбегал к окну, что-то высматривая внизу и на что-то указывая энергичными кивками и жестами.

— Итак, еще раз поздравляю, коллега. И скажите мне спасибо, да-да, спасибо. Ведь это я заинтересовал Алферия Хтоновича вашими топологическими разработками. Замечательные разработки. Теперь уж не откажите в любезности, мы с вами вместе над ними потрудимся. Вас Алферий Хтонович, надеюсь, уже ввел в курс дела? Да, да, в самом деле у нас тут именно гигантская трансмутация материи. И все чудеса, всё это, — неопределенный взмах рукой, — она и есть. Она идет, набирает силу. Процесс изначально рассчитывался на десять дней, чтобы без эксцессов, постепенно. Но, видимо… Жизнь вносит свои коррективы — придется поджаться. А ведь, представьте, сколько веков бились, сколько копий поломали на гигантской трансмутации. А мы, скромные труженики, понимаете, Никита, ведь достигли же! Как подумаю об этом — аж страшно, дрожь по телу. Вы еще не представляете, кем нам предстоит вскорости стать, с какими задачами столкнуться. А эти, — махнул вниз, видимо, на «силы безопасности», — пусть себе думают, что здесь идет важный для обороны секретный эксперимент. Ха-ха, кстати! Знаете, зачем была организована стопроцентная явка сотрудников? Нет? Забавно — как же здесь работать-то, сами видите, что творится. Им, понимаете, подопытные нужны, ну, знаете, как это было на первых ядерных испытаниях. Академик Говноед Говноедыч часика через два после взрыва говорит пилоту — «полетай, братец, над эпицентром, радиоактивный фон поснимай». Тому деваться некуда — служба и ГБ за плечами. Полетал часок, поснимал — а назавтра свинцовый гроб. Батальоны гоняли по первому пеплу — это уж сами военные дурили, что с них, придурков, взять, ха-ха. Да вы всё это знаете. Не знаете вы другого — зачем эти ядерные примуссии нужны были. Ведь не только государство желало их иметь. Мы этого хотели. А без нас у них, государственничков, ничего б не получилось. Видите ли, молодой человек, есть материя. Я это называю мистическим материализмом. Не просто философия, а вот: мы — носители разума, да и настоящих-то носителей среди нас раз-два и обчелся. И мы — одни. Космос молчит, помощи ждать неоткуда. А вокруг нас, внутри нас — она, материя. Мы состоим из нее, дышим ею, наслаждаемся ею, мучаемся, как же без этого, из-за нее. И в любой миг она готова нас предать, прикончить, забыть о нас, разжать свои объятья и выпустить «дитя» из рук. И это может случиться завтра, сегодня, позавчера — когда угодно. Но можно проникнуть на другой уровень материи, более фундаментальный и вместе с тем более разреженный. Прорваться туда и оттуда уж контролировать здешний материальный уровень, весь, всю Вселенную. Оттуда можно. Вот гигантская трансмутация и призвана осуществить этот дерзкий прорыв. Прорвемся? Не сомневайся, прорвемся. И тогда уж вывернем всё это, весь мир на себя. Что при этом произойдет с миром? В точности сказать заранее нельзя, есть варианты, творческие варианты. Да и я в такой математике не силен, признаюсь, вот Вангелыч — тот тебе разложит всё как на ладони. Там, на уровне, кстати, твой топологический анализ нам очень пригодится, там, знаешь ли, обычная математика бессильна, а топологический язык — универсален для всей материи, так как она всюду пространственна. Что будет с оставшимися здесь? Трансформируются, растворятся, преобразуются. В любом случае все эти придурки в погонах свое получат. Мы создадим новые носители и новые разумы, чтобы уже не вздумали с материей тягаться и нам препятствовать. Кстати, твой Горкин интересное дело копал со своим органокомпутером, как раз в этом направлении, правда, не знал, что мы его курируем. Представляешь, если бы он получил на нем ментальную матрицу, новый тип разума? Тогда, глядь и нет Горкина, а есть достойное светило большой науки, молодой академик Унитаз Унитазов с вверенным ему институтом. Нам ведь нужно нащупать — с каким именно разумом создавать новое человечество, потому его изыскания были для нас небезынтересны. Но нет. Ударился в художества, а нам это не надобно. Поэтому Горкина с собой не берем. Итак, мистический материализм. Кстати, тебе сроку на подписание до захода? Ага. Ну вот, материя имеет множество уровней, один над другим, чем выше — тем больше возможностей контроля, тем ближе к цели. Самый короткий путь к трансмутации, самый быстрый и надежный — ядерный взрыв. Ощущаешь? Теперь понимаешь, сколько нас, чтобы столько ядерных исследований в главных странах вести? Мы — Магикс, Магистериум Максимус, так мы величаемся. Мы по всей планете. Всюду, где надо. Бороться с материей только в стенах данного учреждения смешно, необходимо двигаться широким фронтом. Вот до ядерной реакции и дошли. Но оказалось — нельзя. Никакой материальный носитель не выдерживает и распадается. Любой, даже харроновский не выдержит, — на слове «харроновский» шеф понизил голос. — Но есть еще и другие соображения. А что если там, на том уровне уже кто-то есть? Или опередили, или были всегда. Что, если они ищут путей проникнуть сюда, к нам, поработить нас, вывернуть на себя? Даже страшно, как подумаешь. Правда, по всем расчетам, и сам батюшка Алферий говорит, что нет там никого и быть не может: материя на таком высоком и разреженном уровне еще не научилась локализовать в себе разум. Но всё же… Посуди сам — зачем нам, Магиксу, вся эта гонка ядерных вооружений, зачем нам эти арсеналы и эти полигоны с исследовательскими взрывами, когда мы давно и окончательно отказались от такого способа трансмутации? А? Государства, говоришь? Дерьмо. Это те, чую. Они щупальца свои запускают сюда, нащупывают пути, — шеф запустил обе пятерни в свою шевелюру и даже подергал за волосы. — А уж когда нащупают — всему придет конец, тотальная термоядерная война, то есть массированное вторжение извне, оттуда, — шеф энергично мотнул головой на потолок. — Но, еще раз повторяю, нет там никого. Мы будем первыми. Только представь — что мы там сотворим, какие перспективы нам откроются! Сказка! Вперед, только вперед, от уровня к уровню, на самый верх! А бессмертие — оно там гарантировано, поверь. Подпишешь договор — и всё будет в твоих руках. Кстати, получишь право заседать в Закрытом Ученом Совете. Правда, хм, заседаний больше не будет. Нет, одно, заключительное, таки состоится. Ну вот, пожалуй, мне пора, коллега. Не буду мешать. Сосредоточьтесь, ознакомьтесь в подробности, ну и это… вот вам я приготовил стерильный инструмент, спирт, вату. Владейте, а я пойду. Не дрейфь, Зонов, все через это проходили.