Как рада, что сходила именно в это место и именно в это время. Ненадолго вернулась в прошлое.

Ну вот, написала! Вспомнила о путешествиях все, что могла, и плохое, и хорошее, всякое. А как иначе, жизнь же не может быть однообразно-восторженной, без крутых поворотов и с вечным запахом лесных фиалок, это было бы совсем неправдой. Но хорошего посмотрела все-таки больше!

Помню, провожала Лидку, бабушку мою, в ее первую заграничную поездку, в ГДР по приглашению. Как она готовилась! Сначала она дважды бегала в фотоателье сниматься на загранпаспорт. Первое фото ее не впечатлило, ей показалось, что улыбка кривовата, а один локон, представляете, выбивается из прически. Она перефотографировалась, ведь «как вы не понимаете, это же на ЗАГРАНИЧНЫЙ паспорт!» Потом она долго собирала документы, получала уведомления, ждала разрешения, складывала справки в специальную папку, отстаивала очереди в паспортный стол, писала заявление в ЖЭК, проходила какие-то собеседования и выездные комиссии, а потом наконец настал день, когда мы с ней торжественно отправились в ОВИР, в отдел виз и регистраций, получать готовый загранпаспорт. Все это оформление заняло, наверное, несколько месяцев.

И как же к этой поездке готовилась вся семья, не только бабушка! Мы очень за нее радовались! А Лидка была вся в делах! Во-первых, надо было купить подарки племяннице и всей ее семье в ГДР. Во-вторых, сшить несколько платьев на выход, чтобы не опозорить родину. В-третьих, занять у соседки красивый чемодан на молнии. В-четвертых, загрузить продуктами холодильник, чтобы дети в Москве хоть первое время не голодали, пока ее не будет. Ну и накопить денег, чтобы хватило на подарки всем из Германии.

Поехала она на месяц, но у меня осталось ощущение, что месяц этот растянулся на год, столько было приготовлений, затем подробных писем оттуда, потом встреча и разбор единственного чемодана, занявший по меньшей мере неделю! А уже после приезда – нескончаемый поток бабушкиных друзей и подруг с требованием рассказать за рюмочкой водки всё и поподробней:

– Лидка, не придуривайся, скажи честно, они живут лучше нас?

– Вот зачем ты к фрицам поехала, это ж наши враги, как ими были, так ими и остались!

– Да ты врешь, что в продуктовых все есть! Даже без талончиков?

– Скажи честно, в мюзик-холл ходила? Там правда все девочки одного роста?

– А как с внешней политикой у Вальтера Ульбрихта?

– И как ты там целый месяц выдержала? Меня б тошнило от их немецкой речи!

– А цены-то, как там цены? Всё дорого-валютно?

Я очень ей тогда позавидовала. И не столько тому, что ей удалось-таки уже под старость вырваться наконец за границу, сколько какому-то ее новому состоянию, в котором она вернулась из поездки. Она сияла, она светилась и была по-настоящему счастлива. Никто ничего не объяснял мне, но приехала бабушка из этой несчастной ГДР, как бы это сказать, – совершенно в другом качестве. Просто вдруг почувствовала себя там более свободной – оказалось, что ощущение это раньше ей было почти не знакомо. И все никак не могла это сформулировать, пыталась по-разному объяснить:

– Понимаешь, мам, – говорила она Поле, своей маме. – Вот они живут и живут, не откладывая жизнь на потом и на когда-то, а прямо сейчас живут, то, что мы совершенно не умеем. И если тебе вот сейчас примерно неплохо, то у нас это очень хорошо. Понимаешь, о чем я?

Поля вскинула тогда на нее брови:

– Нет, не понимаю! У тебя прям бурлеск мысли случился! Тебя про дружественную страну спрашивают, а рассказ твой переходит совсем не в ту плоскость. Давай-ка, мать моя, особо не распространяйся на тему этих новых ощущений, из дома мысли-то свои не выноси, а то мало ли…

– Объясню иначе, – сказала Лидка, на мгновение задумавшись. – Никто не может повлиять на длину нашей жизни, зато я сама могу повлиять на ее ширину.

Лет 50 прошло с той ее поездки. А то и больше. Теперь мне столько же, сколько и бабушке было, когда она, заняв у соседки чемодан, впервые поехала в свое первое заграничное путешествие. Тогда про эту длину и ширину я ничего не поняла. Сейчас я полностью с ней согласна.