Сознание медленно, по спирали, уходило вниз, в пути от него отрывались куски — словно от метеора, сгорающего в атмосфере. Пракса тяготило чувство благодарности. Отчасти к Холдену, отчасти к Амосу. Ко всей команде «Росинанта». В полудреме он снова перенесся на Ганимед. Голодный, он бродил по ледяным коридорам в уверенности, что где-то рядом затаился один из его соевых ростков, зараженный протомолекулой и жаждущий мести. В перевернутой логике сновидения он в то же время был на Тихо и искал работу, но все, кому он посылал резюме, качали головами и отказывали, требуя каких-то непонятных научных степеней и рекомендаций. Единственное, что помогало перенести происходящее, — глубоко затаившееся, но прочное, как костяк, сознание, что все это не наяву. Что он спит, а проснувшись, окажется в безопасности.

И разбудил его сочный запах мяса. Веки запеклись — он плакал во сне, и слезы, высохнув, оставили соленую корочку. Шумел и плескался душ. Пракс натянул спортивный костюм и в который раз удивился, откуда на спине куртки надпись: «Тахи».

На столе ждал завтрак: бифштекс с яйцом, четыре тортильи и черный кофе. Натуральная еда стоила целое состояние. Увидев две тарелки, Пракс придвинул одну к себе и стал есть. Все это, возможно, обошлось в десятую часть денег, полученных от Николы, зато на вкус было изумительным. Амос выскочил из душа, обернув бедра полотенцем. С правой стороны на животе у него виднелся выпуклый белый шрам, оттянувший пупок от центра, а над сердцем красовалась весьма реалистическая татуировка курчавой красавицы с продолговатыми как миндалины глазами. Пракс заметил подпись под рисунком, но постеснялся разглядывать.

— Привет, док, — поздоровался Амос. — Лучше выглядишь.

— Немного отдохнул, — сказал Пракс вслед механику, который ушел в свою спальню и закрыл дверь. На следующих словах Пракс повысил голос: — Я хотел тебя поблагодарить. Прошлой ночью я совсем упал духом. И даже если вы не сумеете найти Мэй…

— Почему это не сумеем? — раздался приглушенный дверью голос Амоса. — Ты что, док, меня не уважаешь?

— Нет, — спохватился Пракс, — нет, что ты! Я только хотел сказать, как много делаете вы и капитан… какая это огромная…

Показался ухмыляющийся Амос. Куртка спортивного костюма скрыла и шрам, и татуировку, будто их и не бывало.

— Да понял я, понял, просто подкалываю. Как тебе бифштекс? Я все гадаю, где они держат коров?

— Да что ты, это же на питательном растворе растят! Видно по расположению мышечных волокон. Смотри, как лежат слои. Так даже легче получить хорошее «мраморное мясо», чем отрезая от туши.

— Да что ты говоришь? — удивился Амос, устраиваясь за стол напротив. — Я и не знал.

— И рыба при микрогравитации становится более питательной, — продолжал Пракс с набитым ртом, — жирность возрастает. Никто не знает почему, хотя есть несколько интересных работ на эту тему. Предполагается, что дело не в самом притяжении, а постоянном течении, которое приходится создавать, чтобы рыба плыла в насыщенной кислородом воде и не задыхалась.

Амос, оторвав кусок тортильи, макнул его в желток.

— Что, у вас дома за столом вот об этом и говорили?

— Да, в основном, — моргнул Пракс, — а что? А у вас о чем говорили?

Амос захихикал. Он был в прекрасном настроении: плечи расслаблены, и челюсти не так стиснуты, как накануне. Праксу вспомнился вчерашний разговор с капитаном.

— Тебя напоили?

— Еще как! — подтвердил Амос. — Но это еще не самое лучшее.

— Да ну?

— О, это обалденно прекрасно, но нет ничего прекраснее, чем получить работу на следующий день после того, как тебе дали пинка под зад!

Пракс совсем запутался. Амос достал из кармана терминал, дважды щелкнул по экрану и пододвинул по столу к Праксу. На экране в красной «секретной» рамке светилось название кредитного союза, в котором Алекс прошлой ночью открыл счет. Увидев сумму, Пракс выпучил глаза.

— Это… не…

— «Роси» этого хватит на месяц полета, а ведь прошло всего семь часов, — сказал Амос. — Теперь тебе по карману команда, док.

— Я не знаю… правда?

— Мало того. Просмотри входящие сообщения. Капитан разок устроил большой плюх, но что он в сравнении с тобой, детка! Все несчастья Ганимеда вдруг обрели лицо — ее лицо!

Пракс достал свой терминал. На приложенный к презентации почтовый адрес пришло более пятисот видеосообщений и тысячи текстовых. Он начал просматривать. Незнакомые мужчины и женщины — многие в слезах — молились за него, гневались вместе с ним, предлагали поддержку. Астер с седеющей гривой черных волос кричал на таком плотном «мато», что Пракс почти не различал слов. Понял только, что человек берется кого-то убить.

Через полчаса у Пракса мозги сплавились. Женщина с Цереры рассказала ему, что лишилась дочери при разводе и что посылает ему все деньги, отложенные на покупку жевательного табака. Группа пищевиков с Луны пустила шапку по кругу и прислала месячное жалование Пракса в бытность его ботаником. Старик-марсианин с шоколадной кожей и сахарной пудрой волос серьезно взглянул в камеру и через половину Солнечной системы заверил, что он с Праксом.

Следующее сообщение поначалу не сулило ничего нового. Мужчина в кадре казался очень старым — за восемьдесят, если не девяносто, на голове еще сохранился венчик седых волос, лицо было изрезано ущельями морщин. Но внимание Пракса привлек его взгляд. Он выражал колебания.

— Доктор Менг, — заговорил мужчина с мягким акцентом, напомнившим Праксу записи голоса его собственного деда. — Мне очень жаль, что вы и ваша семья пострадали. Страдаете… — мужчина облизнул губы. — Видео, которое вы сняли с камеры наблюдения… Кажется, я знаю этого человека. Только зовут его не доктор Стрикланд…

Согласно путеводителю по станции, «Голубой цветочек» славился напитком под названием «голубичка» и множеством столов для «Голго». Посетителей предупреждали, что администрация запрещает продавать больше двух порций «голубички», поскольку этот напиток представляет собой убийственную смесь этилового спирта, кофеина и метилфенида. С добавкой, как догадывался Холден, голубого пищевого красителя.

Он шел по коридорам зоны отдыха и пытался вникнуть в рассказ путеводителя о правилах «Голго». Однако, услышав, что, если защита не сумела отбить атаку, мишень «выкапывают», запутался и отключил запись. Вряд ли ему случится вступить в игру. Да и напиток, снимающий зажимы и накручивающий нервы, был сейчас явным излишеством.

По правде сказать, Холден никогда в жизни не чувствовал себя так прекрасно.

За последний год он много чего натворил. Он оттолкнул от себя команду. Он ради защиты и безопасности связался с людьми, которым не вполне доверял. Он, может быть, погубил единственную в жизни настоящую близость. Его подстегивал страх стать другим. Стать человеком, который перегоняет страх в насилие. Человеком, которого Наоми не сможет любить, команда не сможет уважать. Да и сам себе он не особо нравится.