– Упс… – говорит он и уходит.

Я слышу в коридоре шаги Рауля.

3 марта, 13:14

Я думала пойти поговорить с Дэвидом, но поняла, что мне нужно выбраться из офиса, и поэтому решила отправиться в парк. Сейчас как раз то время года, когда дни становятся длиннее и солнце светит ярко, но на улице все еще прохладно. Я глубоко дышу, очищая легкие, очищая всю себя, и острый свежий воздух щекочет нос.

Я усаживаюсь на один из складных зеленых стульев и наблюдаю за пробегающими мимо людьми. Как раз рядом со мной стоит большой знак с надписью «Не курить», и я тушу окурок о столб. Больше никакого бухла, никаких дешевых развлечений с дешевыми мужчинами, но с сигаретами я не рассталась. Все куда-то спешат, целеустремленно наклонив головы, все слишком легко, не по погоде, одеты, как будто легкие куртки помогут ускорить наступление тепла и приход настоящей весны. Кто-то обхватил себя руками от холода, кто-то дует в стакан горячего кофе.

Разглядывая прохожих, я закуриваю еще одну сигарету и замечаю, что напротив меня устроился бомж. Он сидит прямо на земле и тоже курит. На нем черные перчатки без пальцев поверх обычных серых, и я удивляюсь, как ловко он управляется со своим бычком. Как это у него получается? На секунду наши глаза встречаются, и он показывает на знак «Не курить». Я зажимаю сигарету между губами и разворачиваю его в другую сторону. Надписи больше не видно. Бомж улыбается, показывает мне большой палец и подставляет лицо солнцу.

Как давно я не чувствовала солнечных лучей на лице. Когда пила, я старалась избегать дневного света. Он означал похмелье, головную боль, рвоту, унитазы и мусорные корзины, куда выворачивалось содержимое моего желудка. На свету невозможно было спрятать синяки, полученные от Лукаса, или тайком целоваться с безымянными незнакомцами. При дневном свете невозможно спрятать правду. Мне кажется, что я всю жизнь от чего-то пряталась, не могла показаться другим – и теперь вся на виду. Когда в октябре в нашу больницу привезли Ричарда, я помню, что вроде бы даже предчувствовала какие-то изменения, но и предположить не могла, что изменюсь я сама. Его появление совпало с исчезновением той меня, которую я знала, – всех моих привычных «я» – женщины-жертвы, женщины-супергероя, женщины-катастрофы, женщины-карикатуры. Раньше у меня под рукой всегда были костыли, на которые я могла опереться, – во всем на свете при случае можно было обвинить алкоголь. «Я была пьяна, я никогда бы так не поступила, если бы не напилась». Я купалась в жалости к себе и играла роль несчастной жертвы, снимая с себя всю ответственность. Теперь осталась только настоящая, живая плоть, все маски сброшены. Мне пора привыкнуть быть только собой. Встать наконец на ноги и ощутить под собой твердую почву.

Я поднимаюсь и бросаю на тротуар недокуренную сигарету. Мне кажется, что я стала выше, чем раньше. Как будто до этого тащила на спине тяжелый рюкзак, который оттягивал плечи вниз, а теперь вдруг сняла его. Проходя мимо стойки охраны, я хлопаю ладонью по ладони Рауля. Мой кабинет согрет солнцем, и, как только я сажусь в кресло, меня начинает немедленно клонить в сон. Ничего, скоро мне выходить.

Но телефон прогоняет сладкую дремоту. После третьего звонка я хватаю трубку и едва ли не рычу:

– Да?

– Доктор Джеймс?

– О… – запинаюсь я и выпрямлюсь. – Да, это я.

– Здравствуйте, это Марк Слоан. Как у вас дела?

– О, здравствуйте, Марк. Не ожидала, что вы позвоните.

– Нет ли у вас свободной минутки?

– Да, конечно. Разумеется, есть.

– После того как мы с вами поговорили, я покопался в тюремных файлах. Искал, не встретится ли мне какая-нибудь полезная для вас информация.

– И? Вам удалось что-то найти?

– Да. Как упоминал, я поддерживаю отношения с некоторыми сотрудниками Огденсберга. Сейчас там почти не осталось никого, кто работал в одно время со мной, но пара человек все еще на своем посту. Словом, я получил доступ к файлам. Все картотеки и архивы доинтернетного, так сказать, периода, конечно, полная неразбериха, но тем не менее, хоть и в бумажном виде, все материалы сохранились. Полагаю, когда занимаешься расследованиями, это может очень пригодиться!

– Без сомнений. Простите, могу ли я прервать вас на секунду? Я вспоминала наш с вами разговор и поняла, что некоторые мои вопросы так и остались без ответов. Каков был диагноз Ричарда? Эти сведения есть в архиве?

– Да, это как раз то, что я искал, в числе прочего. Депрессия и ПТСР. Эта информация должна быть в его истории болезни, еще со времен заключения. Разве ее там нет?

– Нет. Там вообще практически ничего нет. Но знаете, вот что не дает мне покоя – Ричарду поставили диагноз депрессия и ПТСР еще в тюрьме, но ведь это было много лет назад. Однако после того как он вышел на свободу, никакого диагноза ему не ставили.

– Как это? – Кажется, Марк Слоан не совсем понимает, о чем я.

– Другими словами, сейчас я не могу определить, чем он болен, потому что у него не наблюдаются симптомы ни одного психического расстройства.

Надеюсь, что доктор Слоан все же сумеет уловить мою мысль.

– Да, и что? Нет, все без толку.

– По-моему, он здоров. Что он делает в психиатрической больнице?

– А… – Кажется, наконец дошло. – Что ж, думаю, вы должны обсудить это с ним. – Опять тупик.

– О’кей, – вздыхаю я. В этом квесте под названием «Разгадай Ричарда» я постоянно проигрываю. – Кажется, вы хотели сказать мне что-то еще?

– То, что я хотел вам сообщить, не относится к Огденсбергу. Это материалы из Грин-Хэйвен, тюрьмы, где он сидел до этого. Помните, вы спрашивали меня, не было ли у него посетителей?

– Да. Там говорится, что он вступал с кем-то в контакт?

– Нет. В записях сказано, что несколько раз к нему приходила женщина-блондинка. И каждый раз он отказывался с ней встретиться. Она проходила досмотр, ждала его в комнате для свиданий, но он к ней не выходил.

– Блондинка? А есть там еще что-нибудь о том, как она выглядела? В записях не говорится, что она была маленького роста, например?

– Самая интересная деталь – это то, что она была беременна.

7 марта, 13:57

Ричард снова заскочил ко мне в кабинет, уже после дневного сеанса. Он сидит в кресле для пациентов и ждет, когда я поставлю свою подпись – согласие на некоторых изменениях в расписании, которые он предлагает. И хотя я видела его на этом самом месте уже очень много раз, сегодня все выглядит по-другому.

Я кладу его бумаги на стол и смотрю в окно, на рабочих. Это здание ремонтировали несколько лет, и сейчас я вижу, как они наконец-то разбирают леса. То и дело огромная доска опускается вниз и укладывается в грузовик. Ричард следит за моим взглядом и тоже оборачивается к окну.

– Наконец-то закончили, а?

– Да, – отвечаю я. – Они отреставрировали старое здание. Теперь оно смотрится чудесно. Настолько чище.