Пригнувшись, милиционеры бросились к дому. Подбежав к задней двери, остановились. Стажер взялся за ручку двери и слегка дернул. Дверь открылась.

— Вперед, — шепнул участковый и, вытащив из кобуры пистолет, взвел курок. Стажер сделал то же.

— Может, оперативку вызовем? — несмело предложил он.

— Справимся, — буркнул участковый и быстро взбежал наверх.

Стажер с напряженным лицом последовал за ним.

— Там, — услышав за одной из дверей голоса, шепнул участковый. — Сейчас мы их... — Улыбнувшись шагнул к двери.

— А если у них пушки? — чуть слышно спросил стажер.

— Бей на поражение, — так же тихо отозвался участковый и, выставив перед собой руку с пистолетом, толкнув дверь ногой, вбежал в кабинет. — Руки! — рявкнул он.

Арсентий инстинктивно выстрелил из пистолета с глушителем. Участковый упал. Пальнув наугад в открытую дверь, стажер рванулся к лестнице. Арсентий прыгнул к окну.

— Не выпускайте его! — закричал он.

Двое с пистолетами в руках, перепрыгнув через труп участкового, выскочили из кабинета. Один рванулся по лестнице вниз. Другой бросился к открытому окну. Стажер, услышав сзади шаги, уже вбегая в открытую дверь черного хода, выстрелил. Выскочил на улицу, бросился к забору. Из окна сверху трижды ударил пистолет. Две последние пули попали стажеру в спину. Одна — в поясницу, другая — под правую лопатку. Выскочивший из двери парень со всего маху упал лицом вперед. Под затылком, в шее, торчал небольшой нож.

Губа, выскользнув из-за распахнутой двери, вошел в дом. Его увидел перегнувшийся через подоконник рыжеволосый, который пытался понять причину падения своего напарника.

— Здесь менты! — посчитав, что увидел одного из оперативников, крикнул он. Арсентий не раздумывая спрыгнул со второго этажа на цветочную клумбу, вскочил и, пригибаясь, побежал к воротам. В его руке был пистолет с глушителем.

Губа, подбежав к дверям парадного входа, увидел бегущего Астахова, усмехнулся и вытащил из стоявшего в кадке пышного букета карабин с оптическим прицелом и навел на бегущего Арсентия. Чуть опустил ствол и выстрелил. Пуля, вспоров кожу на правой руке Арсентия, ушла дальше. Вскрикнув от боли, он выронил пистолет, петляя, бросился к машине и мгновенно умчался.

Губа увидел спрыгнувшего со второго этажа рыжего, вытащил из-за ремня один из пистолетов, взятых у убитых парней, нажал на курок. Рыжеволосый с криком упал. Перевернувшись на спину, поднял руку с пистолетом и выпустил всю обойму. Достал другую, но заменить не успел. Губа выстрелил, рыжеволосый застыл. Губа достал сотовый телефон. Набрал номер. Услышав женский голос, быстро сказал:

— Дача сейчас загорится. Ты на ней не была с неделю. — Отключив телефон, вытащил из стоявшего в углу большого сейфа черный чемоданчик. Потом достал пачки долларов. Из нижнего отделения взял небольшую пластмассовую коробку с циферблатом. Посмотрел на наручные часы и перевел стрелки на циферблате на три ноль пять. Нажав кнопку в левом углу, поставил затикавшую коробку под газовый обогреватель и зажег газ. Осмотрелся и с чемоданчиком в одной руке и карабином в другой неторопливо вышел.

— Подставил, сука! — зло проговорил Арсентий. — Ну, я тебя, падла, урою! — Перед выездом на шоссе сбавил скорость, потом включил поворотник и остановил машину.

— Мне нужно! — зло повторила Екатерина.

— Извините, — с сожалением проговорил стоявший перед дверью парень, — не могу отпустить вас. Арсен сказал...

— Ты думаешь, что говоришь? — разозлилась она. — Я тебя...

— Успокойтесь, — негромко сказал вышедший из туалета рослый охранник. — Вы никуда не пойдете, пока Арсен не даст «добро». И не надо истерик, — улыбнулся он. — Вам это все равно не поможет.

— Сволочи! — крикнула Екатерина и, войдя в свою комнату, громко хлопнула дверью.

Остановив «семерку», Губа посмотрел на часы. Услышав грохот взрыва, повернулся назад. Увидел поднимавшийся густой черный дым и тронул машину.

— Значит, ничего сказать вы не можете? — спросил лежавшего на кровати Доцента оперативник.

— Мне нечего сказать. Я и не помню ничего. На площадке второго этажа меня что-то ударило в плечо. — Он дотронулся до повязки. — Я начал падать и почувствовал сильную боль здесь. — Он коснулся накрытого простыней правого бедра. — Наверное, потерял сознание. Потом почувствовал, что меня несут. Сын и Тамара, моя родственница, подняли меня в квартиру. Да... — Оперативник чуть дернулся вперед. — Наверху кто-то кричал. По-моему, звали на помощь. — В глазах оперативника появилось разочарование. Стоявший у кровати Игорь улыбнулся, посмотрел на часы.

— Больше ничего не хотите сказать?

— Все, что мог, — посмотрел на него Иван, — я сказал. Большего, увы, — он вздохнул, — не знаю. А придумывать ни к чему. Я считаю, что в вашей работе точность нужна, как нигде. Только если разве в медицине.

— Вы судимы? — спросил оперативник.

— Бог миловал.

— Странно, — покачал головой Игорь. — Это, наверное, от ранения, — усмехнулся он.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Доцент.

— В вас стреляли четыре раза, — сказал капитан. — Из разных пистолетов.

Пули от одного нашли в двери квартиры. Вторая оставила след на стене и отрикошетила на ступеньки. Неужели вы и этого не помните? — насмешливо спросил он.

— Может, это не в меня? — удивленно посмотрел на него Доцент. — Я бы такое наверняка запомнил.

Капитан, вздохнув, снова посмотрел на часы.

— Распишитесь, — протянул Доценту лист бумаги и ручку.

— Извините, — взглянул на него Доцент, — но подписывать я ничего не буду. Время, сами знаете, какое. Так что увольте.

— Но ведь вас ранили, — немного раздраженно проговорил оперативник.

— Я это понял, — насмешливо согласился Иван. — И именно поэтому не буду подписывать. А то вдруг не повезет и попадут в голову или в сердце.

— Пойдем, — позвал вспыхнувшего оперативника Игорь.

— Вот из-за таких, — сдерживая себя, сказал оперативник, — преступники остаются безнаказанными. «Не видел, не помню. А разве в меня стреляли?» — передразнил он Ивана. — Вы не понимаете...

— Это вы не понимаете, — перебил его Доцент, — что подставлять свою голову под бандитские пули — ваша профессия. Это опасно, но вы сами выбрали такую работу. Я же обыкновенный обыватель. Хочу жить спокойно. Не боясь, что этот бандюга, узнав о моих показаниях, будет охотиться за мной. Я вышел из того возраста, когда играют в сыщиков-разбойников. Я хочу жить. — Увидев, что оперативник хочет что-то сказать, заговорил снова:

— Пусть, по-вашему, я трус.

И я, черт возьми, — не выдержал Иван спокойного тона, — имею право бояться за свою жизнь. Хотя бы потому, что она у меня одна.