Все продумано, все подготовлено – оккупантов ждала в нашем городе нелегкая жизнь. Земля должна была гореть у них под ногами, камни падать на головы, но…

К несчастью, уже через несколько дней после захвата города, 21 октября 1941 года, Александр Петровский был неожиданно арестован.

Ай-яй-яй! Как же так?

Александр Петровский – глава всей структуры?!

По слухам, Петровский попал в облаву.

Ну, что же, вполне возможно – облавы были в Одессе в те дни обычным явлением.

Только… только уже через несколько дней, 25 октября 1941 года, его почему-то… освободили.

Да, это действительно немного странно.

Но на самом деле, и это еще ни о чем не говорит – ну откупился человек, ну, «уболтал» каким-то образом румын – они ведь тогда, в те первые дни оккупации, не могли знать, какая «золотая рыбка» попала в их сети?!

Удивительным было другое – буквально сразу же после этого неожиданного освобождения начались аресты подпольщиков – вначале из Ильичевского райкома партии, затем из Ленинского и так далее.

Аресты были настолько целенаправленными, что создавалось впечатление…

Да, создавалось впечатление предательства.

Да и сам Петровский после освобождения вел себя странно – то неожиданно уведомлял товарищей, что прерывает «связь» и «ложится на дно», а то вдруг вновь «возникал» и начинал заваливать какими-то «распоряжениями».

В дальнейшем оккупанты его еще несколько раз арестовывали, но почему-то не расстреляли, как многих, а вывезли в Бухарест, где в победном 1944-м его и накрыл родной НКВД.

Александр Петровский был расстрелян, как предатель Родины.

Но вот перед нами доклад главы SSI, генерала Кристеску. [Партархив Одесского обкома КП Украины, ф. II, оп. 45, д. 150, л. 20–24. Копия. Перевод с румынского.]

Доклад представлен маршалу Антонеску 12 июля 1943 года по завершении «разгрома партизанского движения Одессы» и содержит много фактического материала, включая фамилии арестованных партизан и, что удивительно, фамилии… секретных агентов сигуранцы.

Надо же – открытым текстом фамилии секретных агентов?!

Наш товарищ Лаврентий Берия никогда себе «такого» не позволял!

Один из названных Кристеску агентов – это студент Одесского сельскохозяйственного института Аркадий Дегтярев, другой – некий Савелий Бантышев, который, кстати, в дальнейшем был раскрыт подпольщиками и ликвидирован.

А что пишет Кристеску об Александре Петровском?

«Среди наиболее важных арестов, проведенных нами… Александр Петровский – первый секретарь обкома, руководитель подпольной деятельности в городе. При аресте наш агент выстрелил ему в ногу. Позднее он пытался покончить жизнь самоубийством, вскрыв себе вены…»

Ничто в докладе Кристеску не указывает на то, что Петровский предатель.

И все же, наверное, не нам судить…

Скажем только, что с помощью или без помощи Петровского, бóльшая часть оставленных в городе подпольщиков и партизан была уничтожена.

Правда, ликвидировать все партизанское движение Одессы оккупантам все же не удалось.

Одним из партизанских отрядов, не пострадавших в те страшные дни, оказалась прибывшая из Москвы Особая оперативная группа НКВД, возможно, именно потому, что не была она связана с Подпольным обкомом партии и не подчинялась Петровскому.

Мы уже рассказывали вам о том, как ранним утром 19 июля 1941 года в нашем городе появился высокий молодой человек по имени Владимир Молодцов. Хотя в том новеньком паспорте, который он предъявил бойцу истребительного батальона на выходе из здания вокзала, стояло имя – Павел Бадаев. Мы уже рассказывали вам о том, как тщательно готовился капитан Молодцов-Бадаев к выполнению предстоящей ему миссии, как внимательно подбирал людей для двух своих отрядов – разведывательно-диверсионного и боевого-партизанского, базой которого должны были стать Нерубальские катакомбы. Рассказывали о том, какую роль сыграли оба эти отряда во взрыве Дома на Маразлиевской и как отважно действовали почти четыре месяца – до февраля нового 1942 года.

А потом…

А потом совершилось еще одно предательство.

И предателями, на удивление, стали снова, как в случае Подпольного обкома партии, «пламенные коммунисты» – командиры городского и подземного отрядов, чекист Антон Федорович и горный инженер Афанасий Клименко.

В результате этого предательства был арестован Молодцов-Бадаев и около 50 подпольщиков и партизан.

И только после этой «великой победы» маршал Антонеску рискнул наконец прибыть в захваченную им «крепость Одессу» и даже нашел несколько минут, чтобы заглянуть в «Куртя-Марциалэ» и своими глазами увидеть этого страшного партизана – капитана Владимира Молодцова, который для него, впрочем, навсегда остался не капитаном и не Молодцовым, а просто каким-то Бадаевым.

Генерал Кристеску в своих рапортах и докладах всегда с особым удовольствием подчеркивал, что засевшие в одесских катакомбах «вооруженные до зубов партизаны – все, поголовно, евреи».

Это, скажем так, было несколько преувеличено.

Но среди партизан действительно было много евреев, хотя советские официальные органы после войны это тщательно скрывали.

Вот и в партизанском отряде Молодцова-Бадаева было несколько еврейских парней и девушек. Воевали эти ребята, по всем свидетельствам, самоотверженно, под пытками в сигуранце не дрогнули, оставшихся на свободе не выдали и на смерть пошли с гордо поднятой головой.

А вот после смерти…

А после смерти их снова предали.

После смерти их предала Родина, за которую они отдали свою жизнь.

Преднамеренно и преступно Родина вычеркнула их из памяти потомков.

И только после того, как стали доступны засекреченные многие годы документы, выплыли из забвения их светлые имена: Давид Красношей, Элик Зазовский, Харитон Либензон, Даня Семберг, Шая Фельдман, Фрида Хаит.

Встанем и помолчим…

Дикая эта история имеет еще продолжение.

Ролли слышала от отца, что вместе с евреями из партизанского отряда Молодцова-Бадаева румынский Военный Трибунал судил еще одну группу пойманных в катакомбах евреев, хотя партизанами они не были и в катакомбы попали случайно.

В конце октября 1941-го, когда десятки тысяч евреев, оставшихся в живых после бойни на Дальнике, гнали в Транснистрию, в одной из колонн, в той самой, в которой шел Янкале с мамой Фаничкой, тащились еще несколько человек: старый еврей Гирш Фурман с женой и дочерью и двое братьев Бобровских – Давид и Григорий.

Так же, как Фаня и Янкале, все они в предрассветной тьме сумели выбраться из колонны и спрятаться в придорожной канаве. Только Фаня и Янкале вернулись в залитую еврейской кровью Одессу, а Гиршу и его спутникам повезло: им пришел на помощь «первый встречный» – житель села Куяльник дядька Василий Иванов.

Были, как видно, праведники и в те проклятые дни!

Дядька Василий привел их в село и спрятал в своем погребе, откуда был лаз в катакомбы. Постепенно различными путями к ним прибились еще несколько человек, жизнь которых теперь всецело зависела от Василия, снабжавшего этих, чужих для него людей, всем необходимым. Это