Люди воюют храбро — их надо награждать. Но с наградами — полный бардак. Заведующие строевой частью полка творят полный беспредел, отказывают в награждении. В наградном отделе армии прапорщики-делопроизводители тайком оформляют на себя боевые ордена. А списки награжденных — засекречены.

Тыловики развлекаются. У них в Кабуле и кафе под боком есть. А боевые офицеры туда попадают лишь эпизодически. А как же отдых после изматывающих рейдов? «В воюющей армии отдыха и праздников быть не может. Выходные планируйте после войны, в Союзе», — советует солидный полковник, очередной проверяющий.

Он бы это немцам сороковых сказал. У них отдых предусматривался даже для тех, кто на Восточном фронте воевал…

Прокудин попадает в поликлинику армии на обследование. Врач-рентгенолог спрашивает: не хотите ли поехать в санаторий — в Крым, Сочи или еще куда? И называет сумму взятки: две с половиной тысячи афгани. Когда ему отвечают, что денег нет, врач искренне удивляется. Вы, мол, из рейдового батальона — и без денег? Мол, грабить нужно. Оказывается, пачками афгани и чеками щедро расплачиваются тыловики…

Как видите, армия сгнила уже тогда.

В 40-ю армию прибывает новый командарм генерал Дубовин (1986 г.). Война повалила к семилетию. Давным-давно в Афганистане бойцы не передвигаются внутри стальных «черепах»-БТРов. Бронетранспортеры уязвимы, тонкобронны. Если ехать внутри, то одно попадание реактивной гранаты (или подрыв на мине) превращают БТР в братскую могилу на десять человек. Если попал под обстрел — то спрыгнуть с брони гораздо быстрее, чем выкарабкиваться из машины через узкие люки, цепляясь за их края снаряжением. Поэтому все ездят не под броней, а на ней. Но прибывший командарм пытается приказом заставить всех передвигаться только внутри танков, БМП и БТРов. Да еще в каске и тяжелом бронежилете. (В условиях пятидесятиградусной жары!) Мол, если кого-то ранят, а на нем защиты не было — ему не медаль давать, а выговор.

Комментарии нужны?

Прибывает очередная комиссия. Теперь — из ставки Южного направления. И началось.

«… Ко мне обратился высокий седой полковник:

— Вы кто, офицер?

Оно и понятно, на маскхалате нет погон и знаков различия.

— Лейтенант… замполит первой роты.

— А я старший офицер службы ракетно-артиллерийского вооружения. Доложите, сколько боеприпасов в мешках у солдат, сколько гранат?

— В каждом рюкзаке мешочек по шестьсот патронов и четыре гранаты. Еще четыре магазина в лифчике («нагруднике». — М. К.) или подсумке.

— Мало, должно быть не меньше тысячи! Почему не все берете, как положено?

— Так ведь еще четыре мины привязываем к мешкам — для миномета, «Муха» (одноразовый гранатомет. — М. К.), лента к гранатомету или «Утесу» (крупнокалиберному пулемету. — М. К.). А еще воду надо взять и продукты куда-то положить нужно. И как все это в гору поднять?

— Ну и что вы этим хотите сказать?

— А то, что есть предел силам человеческим. На бойцах еще каска и бронежилет, а они — каждый второй — доходяги полуголодные. Дефицит веса.

— Вот проблемы с пайком и водой меня не интересуют, а патронов приказываю насыпать до тысячи! Можете, если тяжело, однудве фляжки воды оставить и нести! Что стоите? Выполняйте!»

Пришлось посылать сержанта в ружейную комнату, нести оттуда патронный ящик — и досыпать в заплечные мешки по четыреста патронов. Но вот подходит другой проверяюще-штабной полковник. Этот придирается к тому, что вещмешки у бойцов все дырявые. Ему объясняют: мол, носим в них кило по тридцать — вот ткань и не выдерживает, рвется. Полковник в ужасе: рюкзак рассчитан маскимум на 15 кг поклажи.

«— Что же вы туда набиваете?…

— Патроны, гранаты, — начал перечислять я, загибая пальцы.

— Стоп! Стоп! Кто разрешил носить патроны в мешке? Гранатам там тоже не место. Вам для этого подсумки даны. Немедленно выгружайте. Сейчас же!

— Товарищ полковник! Вот тот, из службы вооружения, только что приказал досыпать по четыреста патронов, с ним разберитесь вначале.

— Не умничай, лейтенант! Выполняй мое распоряжение!

— А патроны куда, в подсумок?

— У вас должна быть специальная разгрузка!

— Но ее нет! Что же делать?

— Получайте на складе. Все лишнее выгрузить, оставить только паек, белье и воду! — и он скучающе отвернулся…»

И тут налетает третий проверяющий, устраивая разнос за то, что личный состав грязен и немыт перед рейдом. Ему отвечают: баня не работает, водовода к ней не подвели. Подскакивает заместитель командира полка по тылу и начинает уверять, что баня действует — а потому уводит проверяющего в столовую. Проверяющий даже не думает проверить — не врет ли зампотыл.

А он лжет: баня не работает. Воды нет.

И тут налетает очередной проверяющий: по политической части:

«— Где ваш план работы на боевые, лейтенант?

Я с тяжелым вздохом достал из полевой сумки тетрадь.

— Так, хорошо, почитаем, полистаем! Вот это зря написано, сюда нужно добавить о работе с местными жителями, тут формулировка некрасивая, — размышлял он вслух. — Что-то мало мероприятий на месяц! Ну ладно, теперь следующее. Где ваши лекции политзанятий и тетради рядового состава?

— Все в машинах находятся. Мы ведь конспекты ведем, когда с гор спускаемся, а наверху только личные беседы без писанины.

— Как так? Занятия должны проводиться в любых условиях! А журналы учета проведения занятий?

— Эти документы остаются в роте.

— Нет, обязательно брать с собой! (Это в горы-то — когда на себе приходится волочь боеприпасы, воду, еду. — М. К.) Где походная ленкомната (Ленинская комната. — М. К.)?

— Вот она, расстилай, Фадеев, палатку.

— Так-так. Планшеты старые. Где фотографии Политбюро?

— Да за ними не уследить, меняются теперь слишком часто, даже в полку-то портретов нет!

— Плохо, очень плохо. Так и запишем. — И он аккуратно что-то записал в блокнотик. — Что ж, плохо работаете! Даже не пойму, как вас держат на этой должности. Разберемся с вами позднее…»

Как видите, в высшие офицеры выбивались не боевые командиры, а вот такие уроды. Те, что ни хрена не изучают боевой опыт, к людям относятся наплевательски, ведут себя как самодуры и противоречат при этом друг другу. Да еще и мешают нормальным командирам заниматься настоящим делом, отвлекая их на бессмысленную писанину, оформление «внешней красивости» и прочую чушь. Перед нами — типичные бюрократы (хотя и в погонах), которым важно не реальное дело, а их должности и возможности урвать побольше от общества. В такой армии толковый офицер не может углублять военные знания — он вынужден бороться с маразмом начальства и бытовой неустроенностью. Итог — падение боеспособности, незнание даже имеющейся в распоряжении боевой техники, проигрыш в столкновении с противником, в армии которого военные тренируются и занимаются делом, а не писаниной и уборками. Где военные снабжены и жильем, и банями, и хорошим питанием. Преступление генеральской сволочи (и в СССР, и в РФ) — в том, что она заставляла и заставляет офицеров и бойцов жить где придется, жрать что придется и заниматься отупляющими, ломающими психику, бессмысленными вещами.