Вульф был плодовитым автором — энергичным, простым и ясным. Его талант заключается не столько в военных распоряжениях, которые можно считать просто проявлением здравого смысла, сколько в способности ясно анализировать боевую обстановку. Возможно, что если ему удалось бы прожить долгую жизнь, этот человек мог бы соперничать с великими практиками в этой сфере, начиная с Юлия Цезаря и кончая Улиссом Симпсоном Грантом.

В 1758 г. Вульфа перевели в Северную Америку, где он сыграл выдающуюся роль в успешной осаде Луисбурга. Затем он обратился с петицией к Амхёрсту, испрашивая дозволения наступать на реку Св. Лаврентия в Квебеке. Амхёрст, к ярости Вульфа, как обычно, откладывал решение вопроса.

Вульф, испытывая нетерпение, писал отцу: «Мы собираем землянику и другие дикорастущие ягоды в этой стране с кажущимся безразличием относительно того, что происходит в других частях мира. Однако армия на континенте нуждается в нашей помощи».

Импульсивный Вульф продолжал давить на Амхёрста, которого явно презирал, стараясь поддерживать чрезвычайно теплые отношения, чтобы добиться разрешения на решительные действия. Командующий ответил, что лично он хотел наступать на Квебек, но Королевский Флот выступает против этой попытки, считая ее практически нецелесообразной в столь поздний период для этого времени года. Вульф упрямо отвечал, что если попытка удара по Квебеку не состоится, то ему и его армии лучше отправиться в Европу. А если и это невозможно, то он предпочел бы вообще отказаться от своих полномочий.

«Прошу простить меня, — писал он, — за допущенную вольность, но я не могу холодно смотреть на кровопролитные набеги этих чертовых псов канадцев. Если и далее ничего не будет предпринято, то мне хотелось бы уйти в отставку и распрощаться с армией».

Амхёрст ответил, что Вульф — слишком ценный офицер, чтобы разрешить ему уйти в отставку, и командующий ничего не хочет даже слышать о том, что он уйдет из армии.

Вульф разразился еще одним раздраженным посланием: «Война наступательного и дерзкого вида вселит ужас в индейцев. Она погубит французов. Блокгаузы и осторожные оборонительные операции вселяют в самых низких негодяев желание атаковать нас. Если Вы попытаетесь вырвать с корнем Новую Францию, то я с удовольствие приду Вам на помощь».

Интуитивно чувствуя отчаянный характер своего подчиненного, Амхёрст старался успокоить Вульфа, отправив его с миссией, которая в действительности представляла плохо замаскированное зверство: разрушение мирных поселений в заливе Св. Лаврентия. Эти деревни не имели никакого военного значения, смысл их уничтожения заключался в запугивании и терроре против населения. Хотя работа такого типа, как правило, была Вульфу необходима словно воздух, он счел, что подобная миссия для него оскорбительна.

Он написал своему отцу в тоне отчаянной иронии: «Мы с сэром Чарльзом Харди готовимся к тому, чтобы украсть у рыбаков их сети и сжечь их хижины. После завершения этого „великого подвига“ я вернусь в Луисбург, а затем — в Англию».

Вульф намеривался вернуться в Англию. Амхёрст с уважением относился к качествам Вульфа как боевого командира, но считал, что тот не походит для высшего командования, назначив над ним в Луисбурге бригадира. Ему хотелось, чтобы в Северной Америке оказалось на одну горячую голову меньше.

Вульф воспринял это как оскорбление и отбыл в метрополию. Он считал свои собственные способности превосходными, в глубине души презирая всех старших офицеров. Одно из писем своей горячо любимой матушке раскрывает его игру. «Если мое мнение о самом себе, — писал он, — отличается от мнения моего отца, то только в мою пользу. Не верю, что он когда-нибудь думал обо мне лучше, чем я о себе».

В Англии у Вульфа было много могущественных покровителей и влиятельных сторонников — в особенности, фельдмаршал Лигоньер, главнокомандующий армии.

Вульф прилежно обхаживал их, осаждая яркими и ясными письмами, рассказывая о той роли, которую он сыграл при взятии Луисбурга вплоть до того, что он оказывался «единственным зачинщиком» всего предприятия, а Амхёрст — ленивой старухой.

Когда Вульф прибыл в Лондон, то обнаружил, что с ним носятся как с героем Луисбурга. Несмотря на то, что в его намерения входила служба в Европе, он объявил с поразительной снисходительностью, что у него «нет возражений против службы в Америке, а особенно — на реке Св. Лаврентия, если там начнутся операции».

Лигоньер рекомендовал Вульфа Питту, который сразу же почувствовал духовное родство с ним. Их объединяло то, что один из наблюдателей назвал «маниакальным самомнением». Питт в конце декабря изменил свои планы и предоставил Вульфу независимое командование, целью которого было взятие Квебека. Он даже убедил Георга II временно повысить нового командующего в звании до генерал-майора. Больной монарх, заупрямившийся с самого начала, вскоре изменил мнение о Вульфе и полностью согласился с Питтом.

Когда герцог Ньюкасл пожаловался королю, что Вульф и все его офицеры слишком молоды, а экспедиция будет иметь вид мальчишеского крестового похода (реальным мотивом Ньюкасла была ненависть к системе отбора по заслугам, ибо он был ярым сторонником принципов покровительства и превосходства по положению), то Георг отклонил его возражения. Когда же Ньюкасл поднял вопрос об эксцентричности Вульфа и предположил, что молодой командир был безумцем, король ответил своим знаменитым возражением: «Безумен? Неужели? Надеюсь, он покусает некоторых из моих генералов».

Когда Питт проинформировал Амхёрста, что Вульфу предоставлено отдельное командование, последний воспринял это назначение, как прямое оскорбление, нанесенное лично ему. Но он верил в продолжительную игру, в которой терпение и целеустремленность принесут большую удачу, чем вся пиротехника. Поэтому, в отличие от Вульфа, старый командующий не проявил своих эмоций, затаив их.

Но это назначение по ряду причин кажется странным и даже неуместным. Помимо плохого здоровья (с настолько острыми заболеваниями, что он сам думал, что долго не проживет), Вульф с психологической точки зрения был чудаковат. Психоаналитики, несомненно, назвали бы это примером «мужского избыточного протеста». Две особенные черты его личности просто бросаются в глаза: странные отношения с женщинами и склонность к свирепости, жестокости и военным преступлениям. Его статус холостяка, безусловно, связан с чрезмерным отожествлением себя со своими родителями. Вульфу удавалось оставаться как маменькиным мальчиком, так и «папенькиным сынком». Нет никаких данных о его спонтанном увлечении женщиной или желании женщин. Интерес, проявляемый им к сексу, похоже, был чисто расчетливым — насколько все это может продвинуть его карьеру?

В конце 1740-х гг. Вульф признавался, что восхищен скромной женщиной, которую звали Элизабет Лоусон. Она была племянницей генерала Мордонта, старшего офицера, имеющего влияние в конногвардейском полку. Хотя мисс Лоусон и не осаждали поклонники, она устала от очевидного отсутствия настоящих чувств у Вульфа и его чисто механического расчета (который он старался маскировать нерешительностью). Она не захотела вступать с ним в брак.

Настоящая причина нерешительности Вульфа заключалась в том, что родители, которые полагали, что Элизабет Лоусон недостаточно богата, предлагали вместо нее богатую наследницу, настраивая против брака.