Внешторг, повторю, был и своеобразной «линией фронта», и одновременно интереснейшей наблюдательной вышкой, с которой по-особому были видны даже и самые глубинные процессы. Например, «партийное и комсомольское строительство». Термин означал не физическое строительство каких-то зданий, дорог — а рост и текущую жизнь организаций КПСС и ВЛКСМ.

Нельзя сказать, что главной их целью был всемерный количественный рост, ценой даже «компанейщины и приписок». Метаморфозы XX века были столь грандиозны, что еще надо очень подивиться, как в 16-миллионной громадине КПСС, управлявшей 260 миллионами (население СССР) непосредственно, и еще миллиардом с лишним (социалистический лагерь в пору апогея) посредством сложнейшей системы, феномен которой еще до конца и не осознан… — сохранились, однако, некоторые родовые черты того кружка 9 отцов-основателей! Например, важнейший «показатель — классовый состав». В 1980-х годах все обладатели «теплых местечек», строившие свои карьеры, отчаянно стремились вступить в КПСС, соглашаясь выполнять для этого массу «обязательных программ». И в то же время за любым рабочим, чуть поддавшимся на агитацию, гонялись толпы партийных функционеров, улещая вступить в КПСС.

И этот парадокс «рабочей» идет от самого начала, когда в 1898 году в Минске 9 газетчиков собрались на I съезд партии. (Съезды партии, как и века летоисчисления было твердо принято нумеровать только — римскими цифрами.) И… образовали собой, девятью своими хилыми интеллигентскими телами — РСДРП, Российскую социал-демократическую рабочуюпартию.

Весьма характерно, что и самый первый предшественник, прототип тех бегающих в 1930–1980 годах за рабочими агитаторов, присяжный поверенный Ульянов, стремясь затащить «в свои ряды», ухватил под локоток Романа Малиновского, ввел его в ЦК, отправил в Государственную Думу, одним из пяти делегатов от РСДРП. Проигнорировал хор свидетельств, в том числе и Бурцева (главного авторитета в разоблачениях) о том, что Малиновский — агент полиции.

И все потому, что у поляка Малиновского, кроме воровского стажа (рецидивист), и агентского стажа (осведомитель царской полиции) был все же хоть какой-то, но — рабочий стаж, краткий, но драгоценный период непосредственного общения с молотом(элемент советского герба).

Партия формировалась, чередуя массовые «чистки партии» с не менее массовыми наборами, «ленинскими призывами». Вычищались классово чуждые, завлекались — рабочие. «Строителей партии» иногда сравнивали с творцами (за 70 лет интеллигентского подхалимажа накопились и не такие эпитеты!), с архитекторами, иногда — со скульпторами. И можно признать: их работа действительно напоминала великого Микеланджело. Только с маленьким уточнением: этискульпторы работали «в двух материалах». В камне и глине. Вспоминая классика (итальянского, скульптурного), можно согласиться, что его знаменитая формула: «Я просто беру кусок мрамора и отсекаю все лишнее»— действительно напоминала ту часть «партийного строительства», которая была «чисткой партии»… Но была ведь и вторая часть «творения» — массовые зазывания рабочих. В оговоренном скульптурном жанре этому, извините, будет единственный аналог: «А потом, я беру куски глины (ну или гипса, пластилина) — и долеживаю все недостающее».

Тут, кстати, выход и на один из общих феноменов XX века. Вот главное, из-за чего Маркс и Энгельс перевернулись бы в гробу (виноват, — Энгельс по завещанию был кремирован и развеян над морем). Классикам XIX века рабочий класс виделся то стальным стержнем, то стальной пружиной — главной опорой и двигателем исторического прогресса. Помнящие советские плакаты мгновенно воскресят картину: впереди — Он, комбинезон с коротким рукавом, чтоб видны мускулистые руки, твердый взгляд. И инженер, выглядывающий из-за могучего плеча: очки, логарифмическая линейка.

Именно XX век радикально перевернул картину. Западные, мировые (кроме СССР) «новые левые» от Сартра до Маркузе, Мао и «Франкфуртской школы» честно признали: рабочий класс XX века — главный конформист, фактически слившийся с буржуазией, теперь ставка может быть только на интеллигенцию и люмпенов. Список «новых левых» (загляните) — поражает: это практически ВСЕ «левые» мыслители и деятели XX века, кроме… ортодоксальных сторонников (и «стипендиатов») КПСС с ее бутафорским рабочим классом.

И у нас до сих пор болтаются ошметки тех плакатов, застилающих взгляд… Предложу хоть такой пример: мало кому у нас известно, что единственное немецкое восстание против Гитлера, 1944 года, историографами мира официально именуется «Дворянский заговор». Что на 100 % соответствует социологическому факту, но до чего не доходит наш зашоренный взгляд. А немецкий рабочий класс, от которого ждали солидарных действий, явил тот самый конформизм.

В общем, и 1991 год показал, что эта может несколько неожиданная скульптурная аналогия подтвердилась: камнем была интеллигенция, глиной/гипсом/пластилином — рабочий класс. Только не поймите односторонне, что «твердость», «сопротивляемость» — комплимент. Это просто морфологическое свойство, и факт в том, что интеллигенты могли — вполне твердо идти и на какие-то нехорошие дела, а рабочий класс — вполне аморфно «стоять» за позитивные ценности…

Та пульсация численности ВКП(б) — КПСС когда-то имела под собой и вполне теоретическое обоснование: «марксистская партия рабочего класса». Но в наше время фокус был в том, что классы официально были уже упразднены. Как раз Конституция 1977 года («Брежневская») фиксировала построение «бесклассового, общенародного государства… развитой социализм» и прочая…

Но кадровики и функционеры всего Союза нутром чувствовали: «Маркс-Фигаркс, классы, прослойки… Есть только две вечных категории: прущие наверх(возможно меж собой кадровики их именовали и как-нибудь вроде: «хитро…опые»), и те, кто согласен работать там(кивок вниз, на пол)».

То же самое «нутро», без всяких там Фигенгельсов, подсказывало им, что партия с большим перевесом начальников неминуемо даст «оверкиль»… (Это уж на заметку ребятам из «Единой России»).

Потому так упорно и сохранялись строжайшие квоты для одних, и различные (слабеющие) магниты для других. История позднего СССР знает немало примеров, когда инженер, достигший карьерного потолка, на время переходил в рабочие, вступал в КПСС и, вернувшись, продолжал идти вверх по служебной лестнице. Такое случалось на заводах, в крупных НИИ, где были свои рабочие подразделения и ставки. Во Внешторге и других теплых местах такой финт исключался, и путь в КПССный «рай» пролегал только через ВЛКСМмовское «чистилище», предполагавшее многие круги общественных поручений и побегушек, порой и приглядывание за коллегами.

По многим ВО (Внешторговским объединениям) — подразделениям Минвнешторга, разбросанным по столице, ходили осторожные рассказы о совершенно уже гениальных комбинациях. Некоторым райкомовским начальникам, из своихпо территориальной принадлежности райкомов ВЛКМ — устраивали «краткосрочки» (загранкомандировки на неделю-две), а они за это, своим аппаратным путем пробивали увеличение квоты (называлось это «резерв») на вступление кандидатом в члены КПСС, целевым образом, под конкретного человека из этого ВО…