В ведение Писарро переходила обширная территория с точно не обозначенными границами, названная Новой Кастилией и примыкавшая в Панамскому наместничеству. Это высокое назначение ровно ничего не стоило Карлу V, так как Писарро сам же и должен был завоевать свое право называться наместником, а жалование ему разрешено было отчислять из «доходов страны», то есть из будущей добычи. Несмотря на то, что Писарро не получил никакой значительной субсидии, он принял на себя обязательство навербовать за полгода двести пятьдесят человек и снабдить корабли вооружением и припасами.

Фактически помощь испанского правительства выразилась только в милостивом разрешении конкистадору предпринять за свой страх и риск завоевание Перу и приобщить завоеванную страну к испанским владениям.

Закончив переговоры в правительственных учреждениях, Писарро отправился первым долгом в свой родной город Трухильо (в области Эстремадура). Здесь он завербовал в состав экспедиции четырех родственников: трех сводных братьев по отцу – Эрнандо, Гонсало и Хуана – и брата по матери Франсиско де Алькантара, человека, ничем себя впоследствии не проявившего. Потом Писарро объехал всю Эстремадуру, стараясь набрать добровольцев, которые, однако, не шли толпами на его зов, несмотря на щедрые посулы будущих наград и титулов.

Наконец, в начале 1530 года Писарро вернулся в Панаму, где сразу же столкнулся с новыми неожиданными осложнениями и трудностями. Диего де Альмагро видел в нем теперь не союзника, а соперника. Если Эрнандо де Луке королевским указом назначался епископом Новой Кастилии, то для Альмагро, честолюбие и способности которого были Писарро хорошо известны, он выхлопотал только дворянское звание, денежную награду – жалкие пятьсот дукатов – и начальство над еще не существующей крепостью в Тумбесе. Альмагро, потративший значительно большую сумму на предварительные путешествия, счел себя обманутым и отказался участвовать в новой экспедиции. Сплотив вокруг себя недовольных и обиженных королевской подачкой, он обвинил Писарро в вероломстве и заявил о своем решении приступить к завоеваниям независимо от него.

Распавшийся было союз конкистадоров все же удалось восстановить благодаря посредничеству Луке и красноречию самого

Писарро, давшего торжественное обещание уступить своему компаньону должность «аделантадо» – губернатора.

Однако средства Писарро, Альмагро и Луке были так ограничены, что они снарядили только три небольших корабля и навербовали всего лишь сто восемьдесят солдат. Правда, среди них было тридцать шесть всадников. В январе 1531 года Писарро в сопровождении четырех сводных братьев отправился в свое последнее плавание к берегам Перу, в то время как Альмагро остался в Панаме, чтобы исподволь подготовить вместе с Луке вспомогательную экспедицию.

На тринадцатый день маленькая флотилия, отнесенная ураганом на сто миль ниже предварительно намеченного места, пристала к берегу в бухте Сан-Матео. Высадившись с конными и пешими людьми, Писарро продвигался отсюда к югу, а корабль следовал за ним вдоль побережья.

Путь оказался неимоверно трудным. Страна, в этих местах почти безлюдная, была покрыта горами и изрезана стремительными потоками. Переправу через горные реки удавалось наводить лишь у самого устья, где течение было менее бурным.

Наконец Писарро дошел со своим отрядом до небольшого города в провинции Куско. Перуанцы, слышавшие от жителей Тумбеса о доброте и вежливости белых людей, встретили их с распростертыми объятиями. Писарро, не преминув воспользоваться доверчивостью перуанцев, разграбил город, захватил большую добычу и отправил в Панаму два корабля с богатым грузом золота, серебра и драгоценных камней. Теперь у него были все основания надеяться, что соблазнительная приманка заставит многих испанских авантюристов присоединиться к его отряду.

После этой расправы над беззащитными индейцами завоеватель отправился еще дальше к югу и высадился в Портовьехо. Здесь вскоре к нему присоединились новые добровольцы – Севастьян Белалькасар и Хуан Фернандес, прибывшие из Панамы с двенадцатью кавалеристами и тридцатью пехотинцами.

Паническое действие на индейцев, произведенное в Мексике лошадьми и грохотом огнестрельного оружия, повторилось с неменьшим эффектом и в Перу, и это помогло Писарро беспрепятственно достигнуть острова Пуна в заливе Гуаякиль, где конкистадор решил дождаться прибытия новых подкреплений. Но островитяне, более воинственные, чем их соотечественники на материке, в течение полугода мужественно отражали все атаки испанцев. Несмотря на то, что Писарро, получив из Никарагуа подкрепление, приказал захватить и обезглавить касика Тоналу и еще шестнадцать местных вождей, ему все же не удалось сломить сопротивление перуанцев, и он вынужден был вернуться на материк.

Но и здесь его ждало большое разочарование. Когда в мае 1532 года испанцы вошли в Тумбес, они увидели вместо богатого, процветающего города груду дымящихся развалин. Оказалось, что жители, устрашенные жестокостью завоевателей, ушли в горы и разрушили свои город, лишь бы он не достался ненавистным чужеземцам.

Вскоре испанцев стали валить с ног тяжелые болезни: тропическая лихорадка, дизентерия, нарывы, покрывавшие все тело. Туземцы держали завоевателей под страхом неожиданных нападений. Недовольные испанские солдаты готовы были взбунтоваться.

Чтобы предотвратить крушение всех своих планов, Писарро решил переменить тактику. Он понял, что для успеха дела необходимо во что бы то ни стало вернуть доверие перуанцев. Поэтому он приказал своим людям прекратить военные действия и всячески старался внушить местным жителям, что пришел в их страну с мирными целями и все столкновения, которые происходили до сих пор, были вызваны только печальными недоразумениями. Мир с перуанцами на некоторое время был восстановлен. Писарро собрался с новыми силами и в сентябре 1532 года выступил со своим отрядом в поход внутрь страны.

Из Тумбеса он двинулся вниз по течению реки Пьюра и открыл близ ее впадения в океан лучшую на этом побережье гавань Пайту. Затем он основал у устья реки Кило крепость Сан-Мигель, чтобы корабли, прибывающие из Панамы, находили удобную стоянку. Здесь к Писарро явились посланцы от низложенного перуанского властителя Гуаскара и стали просить чужеземцев помочь Гуаскару справиться с его братом Атагуальпой и наказать похитителя престола.

В то время когда испанцы предприняли завоевание Центральной Америки, государство Перу простиралось на полторы тысячи миль вдоль побережья Тихого океана и далеко вдавалось внутрь материка, за высокую цепь Андов. В древности население этой страны состояло из диких племен, не знавших никакой цивилизации и находившихся в состоянии вечной междоусобной войны. Проходили века, все оставалось в том же положении и ничто не предвещало наступления новой эры, пока, как гласит легенда, на берегу озера Титикака перед изумленными индейцами не появились мужчина и женщина, объявившие себя детьми солнца. Люди эти были красивы и величественны; звали их Манко Капак и Мама Оэльо Инки приписывали им основание своей цивилизации. Как рассказывает легенда, эти мифические родоначальники объединили множество кочующих племен и еще за двенадцать веков до прихода испанцев заложили столицу государства Куско. Манко Капак обучил мужчин земледелию и ремеслу, а Мама Оэльо научила женщин прядению и ткачеству. Положив начало общественной жизни перуанцев, божественная чета оставила своим подданным религию, законы и государственное устройство. Перед тем как покинуть землю и вернуться в небесные чертоги, родоначальники установили в Перу владычество своих потомков. Так, по преданию, была основана династия инков (инка – значит правитель, господин).