Он улыбнулся, черты лица разгладились, сделав его похожим на доброго волшебника:

– А ведь вы не чужой этой девочке, верно, господин следователь «Никто»?

И ушел, смеясь.

Арсений немного успокоился, присел на краешек кушетки.

Прошел час, второй. Он бросался к любому появляющемуся из-за распашных дверей человеку в белом халате, но получал стандартный ответ:

– Идет обследование. Ждите.

Наконец двери хлопнули снова. Появилась пожилая медсестра, спросила:

– Это вы – следователь?

– Да, я.

– Просили передать, что все в порядке. Процедуры прошли нормально, она заснула. Идите домой, не ждите.

– Почему?

– Раньше завтрашнего утра она не проснется. Вот завтра и звоните. И не волнуйтесь так, на вас же лица нет!

Арсений стоял на ступенях реанимационного корпуса.

Все. Затянувшееся расследование пришло к логическому концу – последний Носитель найден, цепочка неотвратимых смертей, наконец, прервана. Может быть, на время, а может – навсегда. Во всяком случае, он очень на это надеялся.

Хотелось курить. А еще хотелось забыть обо всем, ничего не знать о Носителях Совести, никогда не читать дневник Круковского и не встречаться с Марком Сивуром.

И чтобы этим делом занимался кто-нибудь другой.

Ведь неизвестно, что теперь докладывать Каину. Дело фактически раскрыто, и, если, убийцы, например, Алины Редеко не найдены – машина скрылась с места происшествия, пока не обнаружена и, судя по расплывчатым свидетельским показаниям, не будет обнаружена никогда, то Лин Шаллек и Ника Жругарь погибли от несчастного случая. Теперь это ясно и желторотому практиканту. Круковский действительно погиб во время перестрелки. Конечно, никакой снайпер в него не стрелял, Богдан Владиленович случайно угодил под пулю. А стрелок, если он вообще был, скорее всего, получил задание спровоцировать перестрелку.

Да, конечно, надо его искать, да и в гибели Леверы, следователя межрайонной прокуратуры, что занимался делом Шаллека, есть некоторые неясности…

Но… разве это важно сейчас?

Главное, сейчас другое – та русоволосая девочка, что мирно спит в реанимационной палате после «процедур». Арсений чувствовал, что нужен ей, хотя бы на первое время – все рассказать, защитить, предостеречь. Потом, конечно, стоит попробовать выйти на заграничных корреспондентов Круковского, списаться с ними, объяснить ситуацию… Может быть, тогда Ксении уже не нужна будет помощь скромного следователя Догая.

Пока же нет ничего важнее ее безопасности. И для страны, и – Арсений признался сам себе: какой смысл темнить? – для него тоже.

Она попросила поехать с ней в больницу, чтобы было не так страшно. Она верит, что он сможет помочь.

Что ж, надо все делать до конца. Его вина – он не успел выйти на Ксюшу, до того как случилось несчастье. Слава богу, непоправимого не произошло.

«И теперь уже не произойдет, – подумал Арсений. – Я прослежу».

Арсений посмотрел на часы: ого, уже пять! Домой пора: выспаться, как следует, а то за последние дни так ни разу и не удалось. Завтра воскресенье, можно встать попозже.

«Да! Надо еще Инне Эйгорн позвонить, соврать что-нибудь, а то ведь волнуется. Жаль, трубку на остановке выкинул».

Он сбежал по ступенькам, вышел на край тротуара и поднял руку.

Улица так и называлась – Госпитальная, здесь когда-то построили родильный дом, несколько больниц, приют, который потом стал онкостационаром, и диспансер. При Империи она носила имя какого-то медицинского светила, но потом ее переименовали.

Движение здесь было не слишком сильное – две-три машины в минуту, поэтому перед Арсением долго никто не останавливался.

Метрах в двадцати, у дверей окрашенного в веселый розовый цвет роддома, тормознул зализанный «Юнкер-525». Двери открылись, из салона вылез ухоженный и явно небедный господин, помог выбраться привлекательной женщине лет тридцати с бледным лицом. Ее огромный живот заметил бы и слепой.

Господин аккуратно подхватил ее под локоть и осторожно повел вперед, что-то приговаривая и размахивая свободной рукой. Наверное, убеждал, что все будет хорошо. Судя по всему, она не слишком хорошо себя чувствовала, но пыталась крепиться и даже иногда улыбалась.

Пара скрылась за дверью, но пять минут спустя мужчина появился вновь. Он очень спешил, подбежал к машине, открыл заднюю дверь и некоторое время возился в салоне. В раздражении хлопнул дверью, обошел свой «юнкер» и открыл багажник. Вытащил объемистую сумку и быстро пошел обратно в роддом.

И только когда приехавший вошел внутрь, Арсений обратил внимания, что в замке багажника торчат ключи. Солидная такая связка с эксклюзивным брелоком в виде «юнкеровской» эмблемы.

У обочины остановилась старенькая «волна», опустилось боковое стекло, и разбитной водитель весело спросил:

– Эй, друг, тебе куда?

– Извини, – сказал Арсений, – пока никуда. Забыл одну вещь.

Шофер пожал плечами:

– Хозяин – барин.

«Волна» умчалась. Следователь сделал несколько шагов вперед, подошел к багажнику «юнкера». Ключи все также покачивались в замке и не собирались растворяться в воздухе.

– Что смотришь? – спросили за спиной. – Садись быстрее, поехали. Потом договоримся.

Арсений обернулся. Рядом стоял мрачный паренек лет восемнадцати и жадными глазами пожирал сверкающую иномарку.

– Ну! Давай, рвем когти. У меня ребятки есть знакомые, они за эту тачку тонн десять отвалят, не меньше!

Он протянул руку к ключам. Арсений резким движением ударил его по ладони.

– Стоп! Слушай и смотри очень внимательно, – он привычным уже за последнее время движением достал удостоверение, развернул его. – Центральная прокуратура, сечешь? Ты сейчас разворачиваешься на сто восемьдесят градусов и быстро идешь, куда шел, ясно? И никогда больше не вспоминаешь ни о каких «юнкерах» или ключах.

Парень матюгнулся, зло посмотрел на следователя.

– Иди-иди, пока мне не захотелось расспросить тебя поподробнее о таинственных «ребятках», которые очень любят скупать краденые тачки.

Тот отбежал на несколько шагов, выкрикнул бессвязное ругательство и демонстративно медленно пошел вниз по улице. На углу остановился и стал следить, что сделает следователь. Уходить он явно не собирался.

Арсений вздохнул, запер багажник «юнкера», вытащил ключи, нажав на кнопку брелка, поставил машину на сигнализацию и направился в роддом.

Владелец иномарки как раз стоял у регистратуры и ругался с седовласой нянечкой:

– А я все равно настаиваю. Моя жена должна иметь все самое лучшее. Я готов за это платить. Что здесь странного?