Январь. ЦК готовится к съезду, но академические и писательские дела не оставляет без присмотра, и Шолохова — отметим — не забывает.

25 января Политбюро утвердило состав президиума правления Союза писателей СССР из пятнадцати человек — и Шолохов среди них. Александр Фадеев — секретарь президиума.

28 января Шолохов избран действительным членом Академии наук СССР. Академик в 34 года! Получил поддержку даже от Алексея Толстого: «Он большой художник-реалист… Я уверен, что избрание Шолохова в члены Академии СССР будет горячо встречено всем советским народом».

31 января Шолохов удостоен высшей в стране награды — ордена Ленина: «За выдающиеся успехи и достижения в развитии советской художественной литературы». Всего наградили 172 писателя, но только 20 творцов удостоены той награды, что и Шолохов.

Конечно же все это приятно и почетно, но Шолохов не мог не понимать, что за всеми этими почестями не только признание, но и попытка приручения.

В эти дни произошло, пожалуй, первое его приобщение к делам Академии — писатель получил письмо председателя комиссии Совнаркома СССР по разработке единой орфографии и пунктуации. Оказалось, что он утвержден членом этой комиссии.

В февральском, 34-м номере «Известий» были напечатаны размышления Шолохова о писательской чести (своего рода вызов власти, дозирующей правду): «Когда писатель грешит против истины даже в малом, он вызывает у читателей недоверие: „Значит, — думает читатель, — он может соврать и в большом“».

Март. Партия завершала выборы делегатов на свой съезд. В «Правде» появилось оповещение: «Делегаты Ростовской области» — в перечне «писатель-орденоносец академик Шолохов». Следующая фамилия: «Начальник ОУНКВД Абакумов».

Известно, что делегаты избирались только с позволения ЦК. Как, наверное, дивились доверию, оказанному писателю, и в Ростове, и в Вёшках, и в доме Шолоховых.

Открытие съезда. В «Правде» опубликованы поздравительные стихи Джамбула, Николая Асеева, целую страницу занимают приветствия узбекских поэтов. Рядом — с приветственными словами Константин Паустовский, Всеволод Вишневский… Нет вёшенца!

Шолохов на съезде. Слышит, как с трибуны вождь провозглашает: «Осуществлена, в основном, первая фаза коммунизма, социализм». Писатель вместе со всеми голосует за утверждение нового пятилетнего плана; он конечно же воодушевляет. К 1942 году намечено построить «второе Баку», чтобы давать стране больше нефти, Дальневосточную металлургическую базу, автомобильный завод малолитражек, возвести Усть-Каменогорскую и Куйбышевскую ГЭС… Еще строки из плана, которые не могли не волновать Шолохова: «Добиться урожая в 13 центнеров»; «В достаточном количестве производить картофель, овощи, молочные и мясные продукты»; «Подготовить мероприятия по поддержанию уровня Каспийского моря»; «Организовать массовое производство ветродвигателей»…

И ведь так или иначе сбылись бы грандиозные мечтания. Народу это было по силам. Но разве кто-то из делегатов мог тогда предположить, что в 1942-м уже целый год как будет идти разрушительная война.

Дополнение. Писатель доживет до тех времен, когда на рубеже 1960-х новый глава партии и государства Н. С. Хрущев пообещает построить коммунизм через 20 лет — в 1980 году. Затем его преемник Л. И. Брежнев будет утверждать, что СССР — страна «развитого социализма».

Шолохов записался для выступления. Шел к трибуне со строгим лицом, стройно-подтянутый, с командирским ремнем на гимнастерке, в ладных сапогах с высокими голенищами (в те годы он чаще всего «выходил в свет» в такой военной форме, только без петлиц; это отвечало суровому духу времени и, кроме того, подчеркивало его донское происхождение).

Перед ним ораторствовал писатель — тогда очень знаменитый. Его обрекли на участь говорить от имени деятелей культуры Украины. Почти вся его речь была посвящена Сталину, лишь один абзац — Хрущеву, в то время первому секретарю ЦК партии Украины. Эффект от его речи можно узнать из стенографического отчета: «Аплодисменты. Все встают. Возгласы: „Ура! Великому Сталину ура!“, „Хай живе творець нашого щастя, прапор нашого могутньего братства народiв, сила и мудрость нашой победоносной баткiвщины — хай живе великий Сталiн!“ Товарищ Сталин, поднимая руки, тепло приветствует делегацию».

Когда Шолохов закончил свое выступление, в зале не раздалось ни аплодисментов, ни здравиц, ни криков «ура!», хотя и в его речи имя Сталина звучало не раз. Такого в этом зале еще не было.

Каково же Сталину слушать, что Шолохов не согласен с его историческим обоснованием в докладе надобности политики репрессий?

Что же говорил вождь и что писатель?

Сталин: «Интеллигенция в целом кормилась у имущих классов и обслуживала их. Понятно поэтому то недоверие, переходящее нередко в ненависть, которое питали к ней революционные элементы нашей страны, и прежде всего рабочие…» Кормилась. Недоверие. Ненависть…

Шолохов: «Есть еще одна категория писателей, которых „награждали“ в далеком прошлом. Их „награждали“ ссылками в Сибирь и изгнанием, их привязывали к позорным столбам, их отдавали в солдаты, на них давили своей тупой мощью государства, наконец, попросту их убивали руками хлыщей-офицеров… А у нас этих писателей-классиков чтут и любят всем сердцем…» Чтут и любят всем сердцем…

Но в его речи было еще и то, что тоже вызывало недоумение: взялся дополнять Сталина.

Сталин о литературе — ни слова.

Шолохов воспротивился тому, что печать перед съездом множила списки «шедевров», и прежде всего тех, что славят Сталина. Шолохов кинул камень в рясочку всеобщего довольства: «Как обстоит дело с художественной литературой? Я думаю, товарищи, что не стоит говорить о нашей продукции — о книгах, вышедших за истекшее пятилетие. Не стоит потому, что хорошие книги вы все читали и помните их, а о плохих нет надобности вспоминать. (Смех.) Пишем мы пока мало. Об этом красноречиво свидетельствует хотя бы тот факт, что книжные съездовские киоски по разделу художественной литературы поражают прискорбной бедностью. Не знаю, что испытывают остальные братья писатели, являющиеся делегатами съезда, но я, проходя мимо такого киоска, стараюсь околесить его подальше (смех) и убыстряю шаг, так как того и гляди кто-нибудь из делегатов возьмет за рукав и спросит: что это за бедность вас так одолела, почему книг нет? (Смех.)»

Сталин совсем немного внимания уделил в своем докладе проблемам культуры. Иное дело промышленность, сельское хозяйство и усиление единства партии во избежание уклонистских взглядов и мнений.

Шолохов с критикой: «Одно время, когда Гослитиздат за неимением новинок занимался только переизданием старых книг, писатели иронически окрестили его „Госпереиздат“. Боюсь, что, если так и дальше будет с бумагой, Гослитиздат получит имя — „Гослитнеиздат“. Но все же писатели питают крепкую надежду, что вопрос об увеличении отпуска бумаги на художественную литературу будет решен положительно…»

Сталин своим докладом дал понять — каждый оратор обязан заявить о своем отношении к «врагам народа». Поэтому всяк спешил благодарить Сталина за то, что избавил страну от троцкистов-бухаринцев, от шпионов-вредителей.