Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он потрошил страну, лежащую, как беззащитная шуба. Оторвал хлястик Прибалтики, крошечную, точно манжета, Молдавию, воротник Украины, подол Таджикистана.
Такающая бубнящая труха на миг обернулась внятными словами: «Шоб вы yci поздыхалы!» — и взмыла к потолку воплем покрываемой ослицы.
Уже не было Шапчука, только бесноватая химера, что глумилась и чародействовала над поверженной картой.
Пятясь, я вышел из архива. На входе, неподвижный и трухлявый, как сфинкс, сидел Кочуев.
До самого утра бродил я по госпиталю, и повсюду мерещились мне лежащие бездыханным валетом Прасковьин и Яковлев, точно куликовские схимники, но то были просто остроконечные тени, похожие на монашеские рясы и клобуки.
В провидческом дурмане я видел, как Мамеда Игаева на руках несли в сортир его земляки, а он, желтый, властный и злой, похожий на степного раскосого деспота, погоняя, лупил их по бритым загривкам.
Гроза миновала, за окнами молочно светлел воздух. Я чувствовал только дрожь и лютую усталость.
С рассветом первыми вернулись людские шумы и запахи. Ржаво скрипели ворота на проходной, тарахтел мотор грузовика и сладко смердел бензин. В гулких коридорах зашлепали тапки поварих, в столовых гремела посуда, тявкали высокие бабьи голоса, на ветеранском этаже раздался резкий старческий кашель, будто кто-то крушил сапогом деревянный ящик. Дохнуло кислым супом, дегтем и камфарой.
На построении я встретил Кочуева. У него вздулся крутой голубиный зоб, в котором гукала и рокотала вчерашняя по крошкам склеванная тайна. Он смотрел безумным настороженным взглядом и не узнавал меня.
Явились перерожденные Прасковьин и Яковлев, гнилостно-бледные, в странных морщинах, точно неизвестный творец оставил на их заново вылепленных из плесневеющего теста лицах свои дактилоскопические следы.
Пришел Мамед Игаев, весь какой-то масляный, словно его, как деревянного идола перед юртой, натерли до жирного блеска бараньим салом.
Шапчук отсутствовал.
Сразу после построения меня вызвали в кабинет к завотделением подполковнику Руденко. Он был приветлив, отирая руки марлевой тряпицей, сказал, что зондирование показало у меня язву в стадии обострения. «Три миллиметра», — со значением заглянул в медицинскую карточку, и родимый сосок на его шее налился нежной кровью.
У меня не оставалось сил для радости. Я лишь кивнул. Руденко также сообщил, что бумага, заверяющая этот диагноз, с его и начмеда, подполковника Федотова, печатями отправлена на подпись к начальнику госпиталя.
Прощаясь, он добавил с улыбчивым прищуром:
— Батьке своему привет передавай.
— Спасибо, обязательно передам, — сказал я.
Потом я побывал у полковника Вильченко.
— Не годен к строевой службе в мирное время, по статье 32Б, — подтвердил он. — Понял, да? Но если война, и Родина призовет, то снова станешь годен. Ладно, иди собирайся.
Палата валялась, разбитая похмельем, как параличом. Я торопливо набил вещами сумку.
Танкист Прищепин еще спал. В худом теле, лежащем сломанной мертвой веткой, уже не было ни демонизма, ни величия.
Я сердечно простился с Игорем-черноморцем.
Евсиков сказал:
— Зайдешь на почту, телеграмму отправишь. Я там своим, домой, пару строчек черканул. Пусть ждут… — и протянул мне новый послереформенный рубль с нелепым казначейским уточнением «Один» и бумажку с адресом и текстом.
В спортивном костюме и с дерматиновой сумкой я вышел за проходную госпиталя.
Был понедельник, девятнадцатое августа тысяча девятьсот девяносто первого года.
— В юном месяце апг'еле в стаг'ом паг'ке тает снег, и кг'ылатые качели начинают свой г'азбег. Позабыто все на свете, сег'дце замег'ло в гг'уди… Пг'елесть! Как игг'ушечный пожаг'ник в бог'довой каске. Так… и уг'ина осталась… Фу, соленая! Мало пьешь, солей много в ог'ганизме, вг'едно для здог'овья… Так пг'иятно? Как лучше, с языком или без?.. Быстг'ее?.. Ах ты хитг'юга! Кого я сейчас побью?! Затаился. Паг'тизан! А спег'ма-то как бг'ызнула, мамочки! Будто из кита. Тебе хог'ошо? Доволен?
Я отвернулся к стене и оглушительно зарыдал, вздрагивая по-собачьи животом. Живот у меня белый и мягкий, поросший рыженькой елочкой от пупка к лобку.
— Ты такой стг'астный! Я впег'вые встг'ечаю мужчину, котог'ый бы от ог'газма заплакал…
Я, лежа на боку, отчаянно взмахивал ресницами, чтобы слезы лучше выпрыскивались. Точно клоунские, брызги долетали до стены, повисали на ней и быстрыми змеистыми тропами утекали под кровать.
— Пг'ости. Я, дуг'а, что-то не то сказала, да? Ты обиделся? — она опрокинула меня на спину.
Мое неожиданное лицо раскрылось, как упавшая книга.
— Ты что-то не договаг'иваешь. У тебя пг'облема?.. Я же все вижу!
Я часто замотал головой, будто вытряхивал из ушей речную влагу.
— Не вг'и, посмотг'и мне в глаза… — она раскидывала надо мной сети картавого гипноза, жарко придыхая старым водопроводом.
Я втянул ноздри. Нос сделался костистый, словно я вобрал смерть.
— Что такое? — она поднесла к лицу сложенную намордником ладонь, подышала в нее. — Пахнет, между пг'очим, твоей спег'мой. Тебе пг'отивен твой же белок? Нет? Тогда не кг'ивись. Тебе сколько лет?
Мне было двадцать девять.
— Совсем еще мальчик.
— Перестань, — утер слезы, — я взрослый дядька…
— Мужчина до тг'идцати пяти лет — мальчик. Ну, так что, — она покачивалась, — будешь г'ассказывать?
Постороннему, в общем-то, человеку. Разве можно доверять такое?
— Говог'и же! — приказала она голосом медиума. — Говог'и! — властно просияла чернотой из-под косматых бровей.
Нет же, нет! Моя голова каталась по подушке, как от пощечин.
— Нагант! — я сказал.
* * *
Знаю, что произойдет. Указательный палец правой руки осуществит нажатие на спусковой крючок. Повернется барабан. Курок ударит по капсюлю патрона. В тысячную долю секунды порох перейдет в газообразное состояние, заключенный в ограниченное пространство гильзы, создаст давление в легион атмосфер. Пуля при своем движении по каналу ствола вытолкнет имеющийся в нем воздух, который выжжет на коже моего виска два сатурновых кольца дульного среза. Пуля войдет в голову согласно намеченным контурам. Для начала завернет вглубь края отверстия. Скользя по периметру раны, избавится от оружейной смазки, будто вытрет ноги перед входом. Пробьет мягкую височную кость, сформирует в ней круглое отверстие, соответствующее калибру. В моем случае — 7,62 мм. Мозговое вещество вследствие ударной волны разрушит противоположную стенку черепа, до того как пуля коснется ее…