1. Предисловие к рассказу о последнем человеческом виде

Если бы хоть один из Первых Людей смог попасть в мир Последних, он нашел бы множество вещей знакомых и множество таких, которые показались бы ему до странного извращенными и превратно развитыми. Но почти все, что есть истинно особенное, своеобразное среди последнего человеческого вида, ускользнуло бы от него. Если только ему не сказали бы, что за всеми этими заурядными и впечатляющими чертами цивилизации, за всей социальной организацией и личном участии в делах огромного сообщества лежит, окружая его, целый иной мир духовной культуры, однако он находится за пределами его кругозора, потому что о его существовании он подозревает не больше, чем лондонская кошка может подозревать о существовании финансов или литературы.

Среди знакомых вещей, с которыми он неожиданно столкнулся, оказались бы существа, опознаваемые как человеческие, однако вид их был бы слишком необычен для него. И в то время как он сам едва передвигался бы под тяжестью собственного тела, эти гиганты свободно ходили бы широкими размашистыми шагами. Он посчитал бы их здоровяками, зачастую плотно скроенными людьми, но был бы вынужден признать за ними грацию движений и даже изящество пропорций. Чем дольше он оставался бы среди них, тем больше видел бы в них красоты, и все меньше самодовольства оставалось бы у него в отношении собственного типа. Некоторые из этих фантастических мужчин и женщин, как он обнаружил бы, покрыты тонкой шерстью, волосами или мягким мехом, как у кротов, подчеркивая скрытые под кожей мускулы. Другие имели бронзовую, желтую или красноватую кожу, а были еще и такие, у кого кожа была полупрозрачная, зелено-пепельная, с просвечивающей текущей под ней кровью. Как вид, мы все являемся людьми, но так различны по форме тела и организации ума, так изменчивы и разнообразны, что внешне кажется, что представляем не один вид, а целое множество. Несомненно, есть ряд характерных черт, общих для нас. Путешественник, вероятно, может быть удивлен наличием больших чувствительных рук, одинаковых у мужчин, и у женщин. У всех у нас самый крайний палец имеет на своем кончике тройной захват для мелких операций, до некоторой степени подобный тому, что впервые был создан для Пятых Людей. Эти наросты на пальце безусловно вызвали бы неприязненное отношение у нашего гостя. И пара глаз в затылочной области подобным образом шокировала бы его, а также и направленный вверх «астрономический глаз» на макушке, одно из особенных отличий Последних Людей. Этот орган так ловко сконструирован, что когда полностью выдвинут из своего костного углубления, примерно на ширину ладони, может разглядывать небеса в таких же подробностях, как самый малый из наших астрономических телескопов. Есть еще немного менее заметных таких же особенностей, но которые не скажут о нас ничего нового, хотя каждая конечность, каждое очертание совершенно безошибочно показывают, что именно произошло с человеческим видом со времен Первых Людей. Мы одновременно стали и более человечными, и более животными. Первобытный исследователь был бы поражен прежде всего нашей близостью скорее к миру животных, чем к роду человеческому, столь многое из наших человеческих черт оказалось бы за пределами привычных для него норм. Возможно, что в первый момент он принял бы нас за деградирующий тип. Назвал бы нас фавноподобными, а в отдельных случаях обезьяноподобными, медведеподобными или подобными быку, кенгуру или даже слону. Однако в целом наши пропорции несомненно человеческие, почти соответствующие древнему типу. Будь гравитация не такой высокой, двуногое прямоходящее существо было бы самой подходящей формой для развитых земных животных; и таким образом, после долгих блужданий, человек вновь вернулся бы к своей старой форме. Затем, если бы наш обозреватель оказался способен к анализу внешности, то наверняка начал бы узнавать в каждом нашем физиономическом типе трудно описываемый, но определенно человеческий взгляд, видимый признак того внутреннего и духовного изящества, которое не полностью подавлено и у его собственного вида. Возможно, он мог бы сказать: «Эти люди, что выглядят как звери, несомненно, являются скорее богами». И наверняка вспомнил бы о древних египетских божествах с головами животных. Но в нас человек и животное глубоко переплелись буквально в каждой черте, в каждом изгибе тела и с безграничной гармонией. Он увидел бы в нас, вместе с примесью давно угасших монголов, негров, скандинавов и семитов, множество необычных черт и выражений, происходящих от человеческих подвидов, развивавшихся на Нептуне или на Венере. Он увидел бы в каждой конечности незнакомые контуры мышц, сухожилий или костей, которые приобретены намного позже того, как совершенно исчезли Первые Люди. Помимо знакомого цвета глаз, он нашел бы глаза, похожие по цвету на топаз, изумруд, аметист и рубин, и тысячи их комбинаций. Но во всех нас он увидел бы, при наличии проницательности, выражение лица и некоторые физические жесты, свойственные только нашему собственному виду – определенно ясную, однако острую и ироническую значительность, которая была почти полностью утрачена в более ранних человеческих лицах.

Путешественник опознал бы среди нас безошибочные черты половой принадлежности, как по общим пропорциям, так и по особым органам. Но ему пришлось бы потратить очень много времени, чтобы понять, что некоторые из большинства самых заметных отличий, касающихся лица и тела, произошли благодаря разделению двух древних полов на множество их разновидностей. Полный сексуальный опыт включает для нас сложные взаимоотношения между индивидуумами всех этих типов. О чрезвычайно важных сексуальных группах я еще расскажу в дальнейшем.

Наш гость, между прочим, должен бы заметить, что хотя обитатели Нептуна и ходят по привычке обнаженными, не считая, конечно, сумок и походных рюкзаков, для особых целей используется одежда, зачастую ярких тонов, изготовленная из переливчатой блестящей или грубой ткани, неизвестной до нашего времени. Он бы также заметил множество разбросанных в зеленых зонах зданий, большей частью одноэтажных, потому что на Нептуне жилья вполне достаточно даже для многих и многих миллионов Последних Людей. Тем не менее то тут, то там у нас построены высокие архитектурные башни-небоскребы, крестообразной или звездообразной формы в сечении, пронзающие облака и облагораживающие однообразные равнины Нептуна. Эти огромнейшие из всех сооружений, произведенные из очень твердых материалов на основе искусственно полученных атомов, показались бы нашему гостю геометрически правильными горными вершинами, куда более высокими, чем могла быть любая естественная гора, даже на планете с малой силой тяжести. Во многих случаях весь материал зданий просвечивающий или прозрачный, так что ночью, при внутренней иллюминации, каждая из них кажется величественным сооружением из света. Имея у основания в поперечнике до двадцати или более миль, эти устремившиеся к звездам башни достигают высоты, где даже атмосфера Нептуна становится до некоторой степени разреженной. На вершинах работает множество наших астрономов и тех внимательных наблюдателей, глазами которыми наше сообщество или значительная часть его следит за океаном. Там же часто проводят время многие мужчины и женщины, созерцая наше галактику и бесчисленное множество удаленных вселенных или вместе выполняя те священные символические акты, для которых я не могу подобрать более подходящего в вашей речи слова, кроме избитого слова «религия». Кроме того, они пытаются найти там свежесть горного воздуха, что характерно для мира, где отсутствовали естественные горы. А на остроконечных вершинах и склонах этих высочайших скал многие из нас получают удовольствие от того первобытного лазания, которое укоренилось в человеке еще до того, как он вообще стал человеком. Эти сооружения, таким образом, объединяют функции обсерватории, храма, санатория и гимнастического зала. Некоторые из них почти такого возраста, как и сам наш человеческий вид, однако другие еще не завершены. Поэтому они отображают в себе много стилей. Путешественник нашел бы здесь формы, которые склонен был бы назвать «готическими», «классическими», «египетскими», «перуанскими», «китайскими» или «американскими», помимо еще тысяч архитектурных стилей, вообще незнакомых ему. Каждое из этих сооружений являет собой труд, вложенный всей расой на определенной стадии ее жизненного пути. Ни одно из них не было лишь произведением местного зодчества. Каждая успешно развивающаяся культура выразила себя в одном или нескольких таких величайших монументов. Раз в сорок тысяч лет или около того должно быть задумано и выполнено некое новое архитектурное достижение. Вот так достигается неразрывность наших культур, и потому едва ли когда-нибудь появится необходимость в уничтожении произведений прошлого.