Выставка, уверял Фабиан, открылась с большим успехом. Одно время на стоянке скопились более шестидесяти машин. Было полно народу, люди приходили и уходили. Много внимания уделялось шампанскому, а уж заодно и картинам. Что касается отзывов о них, то мне приходилось слышать и восторженные.

— Пока счет в нашу пользу, — прошептал мне Фабиан, когда мы улучили момент и встретились в баре.

Я не заметил в толпе критика из «Нью-Йорк Таймс», но Фабиан сказал, что он здесь и выражение его лица весьма благожелательное. К восьми часам вечера наша Дора прикрепила таблички «продано» на четырех больших картинах, писанных маслом, и на шести поменьше.

— Блестяще, — ликуя, бросил Фабиан. — Многие обещали снова прийти. Как жаль, что нет Лили. Она обожает выставки. — Язык у него немного заплетался, он весь день ничего не ел и все носился с бокалом в руке. До этого я никогда не видел его пьяным и не думал, что он может перебрать.

Эвелин выглядела на выставке несколько ошеломленной. Среди гостей было довольно много актеров театра и кино, несколько известных писателей, которых она никогда прежде не встречала, но узнавала по фотографиям. В Вашингтоне знакомые ей сенаторы и дипломаты не производили на нее большого впечатления. Тут же был совершенно иной мир, и она от стеснения почти терялась, беседуя с писателем, чьими книгами восхищалась, или с актрисой, чья игра на сцене пленяла ее. Мне показалась очень милой эта черта в ней.

— Твой друг Майлс, — сказала она, с изумлением качая головой, — знает как будто всех.

— Ты еще не видела и половины тех, кого он знает. Эвелин собралась рано уехать домой, потому что обещала отпустить няньку.

— Поздравляю, дорогой, — сказала она, когда я провожал ее к машине. — Все получилось чудесно. — Она поцеловала меня, предупредив, что будет ждать моего возвращения.

После духоты переполненного людьми помещения было приятно постоять в вечерних сумерках, подышать чистым прохладным воздухом. Вскоре я увидел, как подкатил большой «линкольн-континенталь» и из него вышла Присцилла Дин с двумя элегантными молодыми людьми. Они были в смокингах, а Присцилла в длинном черном платье с наброшенной на обнаженные плечи ярко-красной пелериной. Она не заметила меня, а мне уж и вовсе не хотелось попасться ей на глаза, и я незаметно прошмыгнул следом за ними на выставку.

При появлении Присциллы взоры многих присутствующих обратились на нее. Это длилось несколько мгновений, после чего быстро возобновился обычный гул многоголосой толпы.

Фабиан сам проводил Присциллу в бар, причем я не заметил, чтобы она попутно взглянула хотя бы на одну из картин. К тому времени, когда многие разъехались — это было после десяти вечера, — она все еще торчала в баре. И была пьяна, очень пьяна. Когда на выставке осталось всего человек десять, оба молодых человека стали уговаривать ее уехать.

— Нас ведь ждут, дорогая Присси, — уговаривал один из них. — Мы уже опаздываем. Пойдемте. Ну, пожалуйста.

— К чертям собачьим, — буркнула она.

— Что ж, тогда мы уедем, — пригрозил другой.

— Катитесь, — махнула рукой Присцилла, прислонившись к стойке бара. Ее пелерина соскользнула на пол, открыв красивые покатые плечи. — Плевала я на вас, дерьмо этакое. Сегодня я — любительница живописи. Ну вас, зануды. Мой старый друг по Парижу отвезет меня. Верно, Майлс?

— Конечно, дорогая, — поморщился Фабиан.

— Он правда, староват, но еще о-ля-ля. Постарается. Tres bien. Это по-французски, зануды.

На выставке уже никого не было. Дора глядела на Присциллу широко открытыми глазами, даже слегка приоткрыв рот. Нанимаясь, она говорила, что ищет спокойную чистую работу, которая даст ей возможность подготовиться к экзаменам.

— Не вертитесь вокруг меня, — вдруг обрушилась Присцилла на молодых людей. — Терпеть не могу этого.

Оба молодых человека недоуменно переглянулись и пожали плечами. Попрощавшись с нами, они ушли.

Фабиан поднял с пола пелерину и набросил ее на плечи Присциллы. Он нетвердо стоял на ногах, немного пошатывался, но старался держаться прямо.

— Время уже бай-бай, дорогая детка, — забормотал он. — Я в таком состоянии, что не смогу вести машину, но Дуглас потихоньку довезет вас.

— Твое состояние, старый козел, — хрипло рассмеялась Присцилла. — Оно мне хорошо известно. Ну-ка поди ко мне и поцелуй, папочка, — протянула она к нему руки.

— Ладно, в машине, — пообещал Фабиан.

— Не тронусь с места, пока не поцелуешь, — крикнула Присцилла, уцепившись за стойку бара.

Смущенно оглянувшись на Дору, которая отвернулась к стене, Фабиан наклонился и поцеловал Присциллу.

— Знаю, что мог бы и покрепче, — сказала она, вытерев губы ладонью и размазав помаду. — В чем дело? Нет, что ли, практики? Может, следует вернуться во Францию, — усмехнулась она, но послушно направилась к выходу.

— Дора, — напоследок распорядился Фабиан, — выключите свет, заприте все двери. Уборку оставим на завтра.

— Хорошо, мистер Фабиан, — растерянно прошептала Дора, по-прежнему неподвижно стоя у стены.

Присцилла настояла на том, что сядет в машине между нами на переднем сиденье. Ее платье было облито шампанским, и от нее неприятно разило перегаром. Прежде чем запустить двигатель, я опустил стекло со своей стороны.

— Куда вас везти, дорогая? — спросил Фабиан.

— В Спрингс.

— Как туда ехать? По какой дороге?

— Какого черта, откуда я знаю? Поезжайте, а там найдем дорогу.

— Как зовут тех, к кому вы едете? Мы будем искать их дом, — не унимался Фабиан, словно полисмен, пытающийся расспросить заблудившегося на берегу ребенка. — Вы же должны знать фамилии людей, к которым едете.

— Конечно, знаю. Леви, Коен, Макмаен. Что-то вроде этого. Да мне-то все равно. Одна шушера. — Она наклонилась и включила радио. В машине загрохотала музыка из фильма «Мост через реку Квай». — Ну, чистюля, — сердито обратилась она ко мне, — заводите этот драндулет. Надеюсь, знаете, где Спрингс.

— Поехали, — кивнул Фабиан.

Мы тронулись и через некоторое время миновали дорожный столб с надписью «Добро пожаловать в Спрингс». Однако я быстро убедился, что только чудом мы сумеем найти тот дом, который Присцилла решила осчастливить своим присутствием. Я замедлял ход у каждой развилки, на каждом перекрестке, потом почти у каждого дома, но Присцилла лишь отрицательно качала головой.

Сколько бы мы ни заработали на «Спящем принце», подумал я, все это не стоило такого позора.

— Мы зря теряем время, — наконец заявила она. — У меня другая идея. Поедем в Куог к двум моим подругам. Они живут на берегу. По крайней мере, посмотрите Атлантику, ладно? — И, не дождавшись ответа, продолжала: — Девочки просто фантастические. И выделывают такие штучки! Вам они понравятся. Давайте в Куог и как следует позабавимся там.