“I’ll see you by the waters. The dark and lonely waters”.

Листья большей частью уже облетели, и крутые склоны покрывал оранжевый ковер, такой яркий, что глазам было больно. Свернув на съезд, ведущий к Табору, Анна остановилась подумать.

Александер Морелль рассказал о случившемся на каменоломне правду. Истину знают она и Фриберг, знает полицеймейстер. А также Хенри Морелль, и не исключено, что вскоре в курсе будет и весь остальной мир. Так почему бы правду не узнать тем, кто имеет на нее право как никто другой? Анна задом вернулась на дорогу и покатила к Энглаберге.

Свернув в аллею, она увидела у сторожки при воротах машины Клейна и Элисабет. Анна остановилась на обочине. Сторожку окружала колючая изгородь, такая высокая, что видна была только низкая крыша. Рядом с машинами в кустах открывался проход, который вел к короткой стене деревянного, выкрашенного зеленой краской домика. Крыльцо и окна украшали белые резные наличники, но от дома все равно веяло одиночеством. Сторожка словно пряталась среди колючих кустов в глубине аллеи, предпочитая держаться в стороне.

Где-то заговорили, и Анна пошла на голоса. За углом она увидела кладовую. Двустворчатая дверь была открыта; посреди кладовой висел олень. Крючок, воткнутый под нижнюю челюсть животного, крепился к цепи, которая тянулась к потолочной балке, задние копыта могучего оленя касались бетонного пола. Анна попыталась припомнить то немногое, что учила про оленей в школе; она знала, что существует два вида, но различать их не умела. Клейн и Элисабет стояли перед животным, явно восхищенные. Услышав ее шаги, они обернулись.

— Он великолепен, правда? — спросила Элисабет.

— Да. А какой он породы?

— Благородный олень. — Клейна, кажется, позабавило ее невежество. — Лань меньше по размеру, и у них рога плоские. Не то что у этого гиганта. Я завалил его утром в Бенсиге. Стоило ждать. — Клейн похлопал оленя по шее. На руке остались кровавые пятна.

— Клейн хотел застрелить его еще в прошлом году, — сказала Элисабет, — но я упросила подождать. Это бык-производитель, и я хотела дать ему еще одно лето, чтобы он оставил после себя побольше генов. — Старуха улыбнулась. Усталые глаза, бледное морщинистое лицо до половины закрыто шарфом.

— Зачем вообще его убивать? — спросила Анна.

— Если его не убить, он бы рано или поздно ушел по гряде на юг, в Троллеберг. А там бы его подкараулил какой-нибудь охотник за трофеями, который заплатил за возможность завалить его большие деньги и который потом приладил бы его рога на стену где-нибудь в Германии или в Дании. А мясо объявилось бы на рынке в Стокгольме. — Элисабет покачала головой. — Этот олень родился и вырос на гряде, на здешних склонах пасутся его дети и внуки. Он остался с нами, до самого конца. — Элисабет нежно, ласково погладила оленя.

— Карл-Юхан не любил охоту. — Анна сама не поняла, зачем это сказала.

Услышав имя Карла-Юхана, Клейн и Элисабет подняли головы. Движение вышло синхронным и таким одинаковым, что выглядело почти комично.

— Не любил, — согласился Клейн, глядя на Элисабет.

— Карл-Юхан — романтик, — тихо сказала Элисабет. — Любит размышлять о природе, но с практической стороной у него затруднения. Никак не может свыкнуться с идеей смерти как обязательном условии жизни.

Она в последний раз погладила оленя. Рот снова приобрел обычное резкое выражение.

— Но вы же приехали не для того, чтобы поговорить об охоте?

— Может быть, войдем, сядем? — спросила Анна.

Как Анна и подозревала, сторожка оказалась жилищем Брура Клейна. Из прихожей была видна ванная, слева кухня, переходящая в гостиную, справа — две закрытые двери.

Стены и потолок из пожелтевших сосновых досок напомнили Анне домик, который они с Хоканом и Агнес обычно снимали в горах. Даже пахло здесь так же: сухим деревом и камином. Интерьер был спартанским; за исключением оленьих рогов, Анна увидела только одно украшение — гобелен с изречением “И ищущий находит, и стучащему отворят”.

Элисабет села за обеденный стол. Воспользовавшись тем, что Клейн занялся кофе, Анна прокралась в туалет, собраться с мыслями. Как сказать Элисабет? И что именно можно открыть?

Ванная Клейна была такой же голой, как все остальное в его доме. Унитаз, ванна с душем, раковина и жестяной шкафчик, в который Анна, естественно, заглянула, приоткрыв дверцу. Зубная щетка, паста, кое-какие таблетки. Одни от давления, другие она не опознала. Гугл в телефоне сообщил ей, что это легкие антидепрессанты. Значит, Клейн-Каменное-Лицо принимает пилюли счастья. Кто бы мог подумать. Анна вернула пузырьки на место и закрыла дверцу. Вернувшись в прихожую, она услышала, как Клейн и Элисабет о чем-то говорят на кухне. У нее есть немного времени, чтобы узнать еще что-нибудь о таинственном Бруре Клейне. Ближайшая к ванной дверь ведет, вероятно, в подвал. На полу виднелись очертания верхней ступеньки, а в широкую щель под дверью тянуло запахом сырости.

Анна тронула ручку, но дверь оказалась заперта. Тогда Анна решила открыть дверь справа. За ней обнаружилась спальня с безупречно заправленной односпальной кроватью и несколькими платяными шкафами. Анна осторожно шагнула через порог и окинула комнату взглядом. Как и в остальном доме, здесь почти не было ни украшений, ни предметов, которые обнаружили бы вкусы хозяина. Единственными личными предметами здесь были книга и фотография на тумбочке у кровати.

Книга оказалась “Божественной комедией” Данте, что поразило Анну почти так же, как антидепрессанты в ванной. Старинное издание. Анна открыла книгу на первой странице. Начало ХХ века. На первой странице изысканным почерком было написано: “Бруру от Карла-Юхана, 1972 г”

Не от Карла-Юхана и Элисабет, а только от Карла-Юхана. Дарственная надпись, да и сам подарок указывали, что Клейн и Карл-Юхан были или остаются близкими друзьями. Старинные вещи дарят только тем, кто сумеет оценить такой подарок, кому-то, кого хорошо знаешь. Фотография на тумбочке подтвердила ее версию. Похожий снимок Анна видела на камине у Элисабет. Пикник, подстилка на траве, двухлетний Симон щурится от солнца, обнимает папу за шею. Но на этой фотографии рядом с Карлом-Ю сидит не Элисабет, а мужчина того же возраста, с прямой спиной и жесткой линией щек и рта. И хотя фотографию сделали двадцать пять лет назад, Анна сразу узнала Брура Клейна. Из кухни донесся шум. Анна быстро поставила фотографию на место и осторожно закрыла за собой дверь. Клейн тоже был на том пикнике, это его тень протянулась на фотографии Элисабет. Анна почему-то была уверена, что свадебный снимок за два года до пикника тоже делал Клейн.

Анна села за кухонный стол; Клейн разлил кофе по чашкам. Значит, Брур Клейн не просто управляющий, не кто-то, кто приводил в порядок дела после ошибок Карла-Ю. Он очень близкий друг, даже член семьи. Продавец велосипедов намекал, что Клейн и Элисабет много лет крутили роман за спиной у Карла-Юхана. Анна попыталась припомнить что-нибудь, что указывало бы на их связь, но Элисабет и Клейн не из тех, кто выносит подобное на публику. Если Клейн действительно живет в Энглаберге, то сторожка существует только для отвода глаз. Вот почему она так скудно обставлена. Но Клейн держит в ванной свои лекарства — значит, все-таки живет здесь. Анна повертела эту мысль так и сяк, не особенно углубляясь в рассуждения.