– Не беспокойтесь обо мне. – Улыбка Гуго превратилась в ухмылку, когда он осмотрел Махелт с ног до головы. – Если вы пытаетесь соблазнить меня, чтобы я никуда не поехал, у вас прекрасно получается.

Вернувшись в кровать, он наклонился и поцеловал жену. Махелт притянула мужа к себе, еще раз ощутив его вкус, пробежав по его коже кончиками пальцев. Через мгновение Гуго отстранился, натянул чулки и принялся привязывать их к брэ. Махелт картинным жестом откинула волосы за спину, постаравшись привлечь внимание к своей обнаженной руке и изгибу груди, и придвинулась, чтобы помочь мужу. Подобная помощь была весьма интимной, и хотя они недавно насытились друг другом, между ними проскакивали искры.

– Я хочу, чтобы вы запомнили это мгновение, – задыхаясь, хохотнула Махелт. – Пусть оно вас согреет, когда вы будете лежать на комковатом тюфяке в своем шатре.

Гуго то ли засмеялся, то ли застонал.

– Подобное воспоминание, несомненно, меня воспламенит, – сказал он. – Не знаю, ангел вы или ужасно нечестивая женщина.

– Я тоже не знаю. – Бросив на мужа страстный взгляд, Махелт поднялась с колен и принесла пояс из синей тесьмы, лежавший на ее сундуке. – Я сама пришила весь жемчуг и вплела в тесьму свои волосы. Мудрые женщины говорят, что можно привязать мужчину к себе, если подпоясать его собственноручно. Смотрите. – Она показала Гуго оборотную сторону пояса. Посередине золотой нитью были вышиты слова, начертанные на пергаментном свитке, который он оставил для нее на подушке: «Ne vus sanz mei, ne mei sanz vus».

У Гуго сжалось горло от нахлынувших чувств, когда жена обвила его талию поясом и застегнула пряжку. Он узнал узор и цвета. Это была та самая тесьма, которую они плели вместе, когда их сын Гуго был совсем крохой.

Они снова оказались бы в постели… но времени для медленных и нежных ласк, каких требовал момент, не оставалось. Мужчины и нагруженные вьючные лошади уже собирались во дворе, и за окном медленно громыхал обоз, отправленный в путь прежде главного войска. Подобный шум всегда служил приметой долгой разлуки. С большой неохотой Гуго отстранился от жены, в последний раз погладил ее по волосам и вышел из комнаты, оставив Махелт одеваться.

Они попрощались во дворе еще раз, официально. Маленький Роджер расстроился – он хотел пойти на войну вместе с папой и ужасно обиделся, что ему пришлось остаться дома. С его точки зрения, в пять лет он был «большим мальчиком», достаточно взрослым, чтобы служить отцу пажом. Уверения, что его ответственность и долг – заботиться о женщинах и помогать деду защищать Фрамлингем, были слабым утешением. Однако он смирился, ощутив руку деда на плече, и гордо выпятил грудь, на которой висело золотое кольцо на шнуре, врученное отцом в знак его ответственности.

Махелт держала на руках Гуго. Не сознавая важности момента и того, что люди Биго отправляются в опасную военную кампанию в дальних краях, малыш размахивал ручонками и радостно вопил: «Пока-пока!» Это было одновременно грустно и смешно, и взрослые смеялись сквозь слезы. Передовой отряд пришпорил лошадей и поскакал в вихре алых и золотых знамен. Затем последовал Гуго в окружении домашних рыцарей, а за ними прочие рыцари, сержанты и пехотинцы. Отец Майкл ехал на муле, в корзинах на его вьючном пони лежала складная часовня. Грохот колес, топот копыт и лязг снаряжения наполнили двор и, прокатившись, подобно грозе, стихли вдали. Взбаламученные лужи постепенно успокоились. Вместе с остальными домочадцами Махелт поднялась на крепостную стену, чтобы следить, как отряд становится все меньше и меньше и наконец пропадает из виду.

– Папа уехал? – спросил младший Гуго. – Папа уехал!

У Махелт задрожал подбородок. Ее второй сын впервые соединил слова в предложение, и Гуго, хоть и был тому причиной, все пропустил.

– Да, папа уехал, – сказала она и, посадив маленького Гуго на бедро, положила руку на голову первенца. – Теперь твой брат – защитник замка.

Нант, Пуату, лето 1214 года

Гуго скрестил оружие с французским солдатом, заставив того попятиться, и ударил рукоятью меча. Солдат упал, и Гуго проехал чуть дальше, медленно прорубая себе путь сквозь бурное море ожесточенной битвы. Жаркое летнее солнце нагрело его кольчугу и войлочный шлем, как будто он варился в котле с расплавленным свинцом. Гуго ловил воздух ртом, горло пересохло. Кровь текла с его правого запястья, задетого в схватке. Суровая мощь Гнедко сливалась с его собственной силой, пока Гуго пытался обрести преимущество.

– À moi! – крикнул он рыцарям, взметающим пыль вокруг. – Bigod, à moi![25]

Король Иоанн стремился развить успех и намеревался отобрать у французов портовый город Нант. Гуго и войско Биго оказались в самой гуще битвы. Городское ополчение, состоящее из простых людей, не выдержало натиска и стекалось обратно в Нант, но гарнизон оказался более стойким и внезапно контратаковал, сплотившись вокруг одного из командиров и снова бросившись вперед. Вокруг красного с желтым штандарта Биго завязалась рукопашная схватка, со всех сторон кромсали и рубили. Пехотинец вцепился в Гуго и попытался стащить его с седла, но Гуго ударил его мечом и пришпорил коня. Гнедко попятился и прыгнул вперед на задних ногах. Гуго прорубил себе путь сквозь гущу французов, круто развернул скакуна и вновь набросился на них. Битва ревела, подобно великому морю, и Гуго казался себе камнем, который швыряет прибой.

К нему направился другой рыцарь, на его поднятом щите красовался герб Дрё в сине-золотую клетку, шелковый сюрко тех же цветов был порван и забрызган кровью. Королевский родственник, понял Гуго. Кузен самого короля Филиппа, никак не меньше. Гуго развернулся, чтобы встретить его, подставив свой щит под первый удар меча Дрё. От щита Гуго полетели щепки, а сам он вжался в седло. Гуго нанес ответный удар и пришпорил коня. Гнедко щелкнул зубами на коня Дрё, тот лягнул его, и к схватке мечей и щитов прибавились копыта, зубы и лошадиные мышцы. Гуго видел, что Гамо Ленвейз сражается справа от него, используя знамя Биго в качестве копья, а его братья Роджер и Уильям отчаянно дерутся слева. Вид цветов Биго вдохновил Гуго, и он удвоил усилия. Дрё был великолепным бойцом, но именно поэтому он и оторвался от своих воинов. Когда солдаты Биго сомкнулись вокруг него, Дрё осознал опасность, но отступать было поздно.

– Я сдаюсь! – крикнул он. – Я кузен короля, Роберт де Дрё, и я сдаюсь!

Он опустил свой щит, открыв грудь, и вручил Гуго меч, которым только что пытался его убить.

Гуго назвал Дрё свое имя и принял его капитуляцию. Другие французские рыцари тоже сдавались или бежали, поскольку стало ясно, что битва проиграна. Гарнизон капитулировал, и городские жители либо запирались в своих домах, либо бежали. Нант перешел в руки Иоанна, и англичане оказались на расстоянии удара от Анже. Анжуйский король вернулся на родную землю.

Гуго развернул войска, чтобы укрепить положение, а Ленвейз нашел им место рядом с рекой. Предыдущие владельцы покинули дом в спешке, и на огне еще кипел котел тушеного мяса. Куры во дворе обещали добрый ужин сегодня вечером и свежие яйца завтра утром. Албрам, полковой хирург, промыв и перевязав рану на запястье Гуго, покачал головой и настоял на том, что нужно наложить шов, прежде чем Гуго отправится на совет с королем и другими военачальниками. В пылу схватки рана не болела, но когда Гуго переменил котту, ему показалось, что он окунул предплечье в осиное гнездо.