22.00. Производя методические налеты через каждые 30 минут группами по 50–60 самолетов, сковывала активность войск, прижав их к земле».

Собственной истребительной авиации в воздухе в этот момент не было. Ответ на эту загадку танкисты получили на следующий день, когда в штаб 1-го танкового корпуса был доставлен пилот сбитого истребителя Ла-5. Он сообщил, что истребителям было приказано патрулировать над Хотынцом, т. е. над тем районом, куда должны были прорваться танкисты. Излишний оптимизм тут сыграл злую шутку с советским командованием.

Помимо авиации противника от обороны к контрударам перешла группа Эзебека. Немцы стремились охватить советский танковый корпус с флангов. Бомбардировки и атаки немецких танков и мотопехоты заставили 1-й танковый корпус временно отказаться от наступления на заветный Хотынец и отойти назад в леса.

Ситуация изменилась с подходом свежего 25-го танкового корпуса. Он вышел из спасительных лесов и начал наступление вечером 16 июля. Поначалу 25-й корпус избежал массированных воздушных налетов. Однако на следующий день он тоже подвергся контратакам группы Эзебека и ударам с воздуха. По замыслу советского командования, 1-й и 25-й корпуса получили одну цель — Хотынец, но должны были к ней двигаться разными маршрутами. Хотя бы на одном из направлений немецкая оборона должна была дрогнуть. 18 июля оба танковых корпуса попытались вновь перейти в наступление, но продвинуться вперед не смогли.

20 июля немецкая авиация устроила настоящее избиение техники 1-го танкового корпуса. За день от ударов с воздуха сгорело 13 Т-34, 3 Т-70, 2 Т-60, 1 СУ-122 и 1 СУ- 76. Еще 9 Т-34 были подбиты. Столь же смертоносным был огонь танков, самоходных орудий и противотанковых орудий группы Эзебека.

Тем не менее советской разведке удалось нащупать щель в немецкой обороне. Через нее 162-я танковая бригада полковника Волынца из 25-го танкового корпуса сумела прорваться в глубину, в направлении Хотынца. Более того, в последний момент брешь была закрыта и от главных сил бригады были отрезаны тыловые подразделения. Уже углубившись в оборону противника, танкисты с ужасом обнаружили идущую прямо на них крупную группу немецких самолетов. От разгрома с воздуха удалось спастись, пустив три белых ракеты, которые были немецким опознавательным сигналом. Более того, от группы сопровождения отделились несколько «Мессершмиттов» и некоторое время кружили над советской бригадой в качестве прикрытия.

Станция Хотынец была захвачена тремя танками с десантом пехоты на них. Как позднее отмечалось в справке о боевом пути бригады: «Действуя из засад вдоль основных дорог, питающих фронт, бригада уничтожала проходивший автотранспорт и колонны противника». В течение трех дней (19, 20 и 21 июля) изолированная советская танковая бригада вела бои без тылов, не имея связи со штабом корпуса. Горючее и боеприпасы были уже на исходе, и поэтому в ночь на 22 июля бригада прорвалась обратно на том же участке.

В отчете штаба 9-й армии о боях на Орловской дуге этот эпизод был отражен следующим образом: «Непосредственную угрозу железной и шоссейной дорогам Орел — Карачев, где уже находилась танковая бригада русских, ликвидировали мощной атакой воздушные истребители танков».

Однако отдельные тактические успехи не могли уже изменить общей обстановки. Переброшенными с южного фаса дуги резервами Моделю удалось стабилизировать прорванный 11-й гвардейской армией фронт. Армия Баграмяна продвинулась почти на 80 км, ее фронт составлял уже 150 км. Кроме того, к 20 июля потери армии Баграмяна составили почти 19 тыс. человек, в том числе 5400 человек убитыми и ранеными. Общие потери бронетехники армии составили 299 танков и 16 САУ. Наступательный потенциал 11-й гвардейской армии был почти исчерпан. На Хотынец с трудом продвигались только две дивизии при поддержке немногочисленных танков. Тем не менее советское командование не собиралось отказываться от плана сокрушения немецких войск в орловском выступе. Победа казалась близка как никогда — до Хотынца оставалось всего 15–20 км.

Для гальванизации замедлившегося наступления была выбрана 4-я танковая армия. В тот момент она еще только формировалась в Наро-Фоминске, недалеко от Москвы. В состав 4-й танковой армии входили 11, 30-й танковые и 6-й гвардейский механизированный корпуса. Общая численность 4-й танковой армии составляла 38,5 тыс. человек и 764 танка и САУ. В подчинение Баданова также передавались 5-й и 25-й танковые корпуса, участвовавшие в боях с самого начала операции. Важнейшим вопросом, определяющим результат ввода в бой почти 800 танков и САУ, являлся выбор направления удара. На тот момент 11-й гвардейской армией был вбит в построение немецких войск широкий клин, нацеленный своим острием на Хотынец. Бросать еще одну крупную группу танков на плотную немецкую оборону перед острием клина было неразумно. Поэтому 4-ю танковую армию было решено вводить в основании клина, где немецкая оборона казалась слабее. Тем самым предполагалось убить сразу двух зайцев: содействовать соседнему Брянскому фронту в овладении Волховом и ударить крупной массой танков там, где их не ждут. Далее 4-я танковая армия должна была прорваться к железной дороге Орел — Брянск в районе Нарышкино, к востоку от Хотынца. До сосредоточения танковой армии боевые действия на севере Орловской дуги практически замерли. Войска Западного фронта 20–25 июля вели бои тактического значения, стремясь удержать уже захваченные позиции.

Однако к тому моменту, когда советское командование приготовилось бросить в бой 4-ю танковую армию, обстановка на фронте уже существенно изменилась. Модель уже практически полностью демонтировал ударную группировку «Цитадели» и использовал ее соединения для построения устойчивой обороны Орловской дуги. На подступах к Хотынцу оборонялась дивизия «Великая Германия», переброшенная из группы армий «Юг». Под Болховом на левом фланге 11-й гвардейской армии были собраны 9, 20, 18-я танковые дивизии, 10-я и 25-я моторизованные дивизии. Организационно они входили в XXIII корпус и группу Эзебека (подчиненную XXIII корпусу).

Советское командование недооценивало противника и ориентировало командующего 4-й танковой армией генерал-лейтенанта В.М. Баданова на ввод его войск в прорыв, пробитый пехотой. Соответственно Баданов построил соединения своей армии в два эшелона в затылок друг другу, чтобы вся армия могла протиснуться в узкую брешь в немецкой обороне и далее прорываться в глубину. Первый эшелон составляли 6-й гвардейский мехкорпус и 11-й танковый корпус (около 450 танков и САУ). 30, 5 и 25-й корпуса, а также части усиления ждали своей очереди на ввод в прорыв в тылу. Точно так же командиры двух корпусов первого эшелона строили свои бригады двумя волнами, не ориентируясь на силовой прорыв обороны противника. Такое решение можно понять и объяснить: развертывание в боевые порядки требовало времени и, главное, места, которого остро не хватало в узкой 9-километровой «горловине» намеченного прорыва. Поэтому в первой атаке немецкой обороны 26 июля участвовали две танковые бригады