Невы. Ей хорошо, как только может быть после кошмарного сна, иначе прошедшие месяцы без Коса она не назовёт.

— Лизк…

Девушка небрежно разметала по плечам остриженные до лопаток золотистые волосы и покачала головой в знак отказа. Лиза уже минуту сидела на месте, рассматривая город через полупрозрачные шторы, и невольно заставляя молодого мужчину любоваться собой. У неё совсем нет уложенной прически, на лице ни одного следа косметики, но ревнивое чувство Космоса крепнет от осознания, что вся она принадлежит ему.

— Что там можно интересного в окне найти? — Холмогоров с хрустом потягивает затёкшие поджарые плечи, и настигает Лизу, поднимая её, и, сажая к себе на колени.

— Город красивый!

— Серые булыжники, камень на камне.

Космос не впервые замечал, что все ведомственные дома, такие, как и Дом академиков, в котором он вырос, выпали из одной колоды. Кто-то придумал назвать архитектуру народным прозвищем — сталинки, и заселять в них партийные верха вперемешку с профессурой и офицерами госбезопасности. Помпезные высотки казались каменными глыбами посреди типовых строений оттепели и застоя, успевших массово заполонить города Союза без исключения.

В рабочей части квартиры на Московском проспекте любая деталь напоминала кабинет Юрия Ростиславовича: та же дефицитная мебель под карельскую берёзу, рояль «Красный Октябрь» и огромная библиотека с трудами вождя всех народов. На письменном столе — фигурка «Рабочего и колхозницы», кожаная телефонная книжка и свежий выпуск «Правды». Сколько их, похожих друг на друга квартир советской номенклатуры?

— Дом — не там, где удобно, а там, где нужные люди, — Лиза, согретая желанными объятиями, не хотела бы менять положения, — разве ты не понял этого, Кос?

— Я понял, что замерзаю…

— Без меня?

— Это верно.

— Что ты так смотришь на меня, Космодром? Попался?

Лиза накрывает мужские губы своими, с наслаждением погружаясь в дурман собственной любви. Раньше Павлова не задумывалась о том, что пьянящие поцелуи гоняют кровь по венам и заставляют оживать против воли. Сейчас же готова повернуть время вспять, чтобы восполнить одинокие месяцы без Космоса.

— А я сам сдался.

Объятия удушающие — между ними прорваны границы, и Лиза не боится лететь, мечтая о призрачном алмазном небе. Её кроет синими глазами, тёплыми руками и низким голосом. Пусть она одна знает, каким бывает Космос, когда закрывается дверь в комнату. Резкий и нетерпеливый, он преображается, когда Лиза подкрадывается к нему со спины и без промедления привлекает к себе, давая понять, как тоскует.

Космос подбирается к открытому девичьему плечу, с которого безнадежно сползло одеяло, чтобы оставить на нем отметку. Он слышит её запах, золотистые волосы накрывают его с головой. Кос давно не чувствовал себя отдохнувшим, и, покрывая поцелуями любимую девушку, он снова оказался там, где невозможно допустить фальшь и лукавство. Лиза поддается напору, полностью отдавшись своей безграничной любви.

Космос может смело свалить покрывало на пол, и, отведя длинные волосы голубоглазой за спину, поинтересоваться:

— Давай без стеснения, как тут в твоём бомбоубежище? — Лиза, опомнившись от прикосновений мужских мягких губ, стыдливо отводит взгляд, закрываясь от Космоса краем покрывала, скоро поднятого с пола. Ей совсем не хочется что-то вспоминать и припоминать. Она научена горькой школой отчаяния в оковах ленинградского мороза. — Что ты? Ну, хватит тебе… — разговоры начистоту и вправду не к месту. Космос и сам понимал, что это тупиковая беседа — с ней проще согласиться, забыться, но не топтаться на ровном месте. Напряжённые худые плечи дрожат, Лиза с трудом скрывает, что в глазах застоялись невыплаканные слёзы, но по-прежнему не знает, как ответить.

— Не хватит! Думать, что ты меня не любишь, и что я вовсе тебе не нужна — то ещё развлечение! — выпалила Лиза, перестав себя сдерживать, и бросаясь на руки к Космосу. — После того…

— Забудь, как кошмарный сон! — почти приказным тоном проговорил Космос. Он бы и сам с огромным облегчением раскатал бетонным катком всё случившееся прошлой осенью. Может, не случилось бы всего того, во что ввязались все вчетвером. Рикошетило здорово, и по чьей вине? Космос гнал от себя смутное чувство, но все ещё не мог признаться в содеянном проступке. И признается ли? — Это не та тема! Ты не виновата! Никто не виноват! Но тогда мы не могли иначе.

— Тебя невозможно забыть, Холмогоров!

— Чего ты тут делала тогда вообще, красивая?

— Горбатого лепила, разве не понял, Кос?

— Да я догадливый.

— Общественная мораль нас засудит! — Лизка нарочно прикрыла свое лицо космической рукой, будто стеснялась своего поведения. — Хотя, где мы, и где оно — приличие…

— Я сам себе мораль, и мне вообще пофигу, что скажут о тебе другие, — она совсем отбилась от рук, — и давай уже без бредней. Я с тобой! Я приехал, чтобы забрать тебя домой… Мало? Мы, напомню, без двух шагов от ЗАГСа застыли. И скажу, что ничего на хрен не поменялось! Ни в жизнь!

— Самоуверенно! А ты подумал, нужно ли нам это домой? — Лиза все ближе подходит к главной цели своего разговора. — Какая разница, где мы, если вместе не будем? Москва, Ленинград или глухая деревня?

— Хорошо начали, да хреново закончили, Лиза, — недовольно прогудел Кос, смотря на то, как его девушка подходит к большому окошку, в очередной раз, высматривая знакомые с детства виды. — Иди сюда! Обсудим преимущества глухой деревни, раз на то, блин, пошло!

— Давай поговорим не об этом, Космос Юрьевич! — сейчас или никогда.

— Так о чем же?! — Кос нехотя поднимает фигуру с пледа, расстеленного на паркете, и тихо подкрадываясь, собственническим жестом прижимает Лизу к себе. — Ну?

— Я… — не слишком уверенно начала Павлова, утопая в руках молодого мужчины, — я всё время думала, что хочу начать новую жизнь… Глупость сказала?

— Говори, раз так приспичило! — не препятствовал Космос, прикусив губу, к ненастью думая, что то, что скажет Лиза — не к добру.

— Я хочу жить в Ленинграде! Здесь хорошо! По крайней мере, не так много тех, кого бы, я не хотела видеть.

— Одна? Приехали, твою мать! Лиз, мы же только что всё выяснили! Мы едем домой, чтобы съехаться окончательно. А дальше — все как планировали раньше! Ну, Лиза! Не своди ты меня с ума!

— Меня послушай, родной! Я, слишком долго молча, следила за твоим времяпровождением, и не смела пожаловаться. Это не шутки, все то, что произошло с Сашкой! Вас всех могли повязать, и что тогда? Передачки носить и письма строчить? Да какая это жизнь! Почему ты не хочешь остаться здесь? В городе, где я родилась, и где обязательно найдется место для тебя! А главное, что ты с сможешь порвать…