руда расположена. Знать бы хоть точное место… Чтобы ткнул пальцем: вот тута ройте! Увы, Дурной такой информацией не владел, а пытаться наугад — себе дороже станет.

Но имелся еще вариантик.

— Знаю я, где есть хорошая руда. Был у нас казак, который на реке Яик погуливал. Так он рассказывал, что в самых верховьях Яика, в землях башкирских, стоит Железная Гора. И в той горе руды немеряно, а лежит она чуть ли не поверху.

Магнитка — вот это место найти легко. Об этом месторождении все в округе знают. И руда — первостатейная! Правда, далековато.

— Можно, государь, там руду добывать. Опосля по Яику сплавлять, по Волге — подымать. А еще лучше прям там заводики учинить: руду дробить, уголь пережигать — и железо плавить. А в Россию уже слитки везти…

— У башкирцев русским воспрещено земли имать, — покачал головой Федор Алексеевич. — Тако еще мой батюшка завел.

— Ну… договориться как-то… взаимовыгодно, — Дурной развел руками. Он что теперь, и такие вопросы продумывать должен?

— На Урал-Камне точно есть руды — и железные, и медные, — вспомнил он и поспешно добавил. — Так я слышал, но где точно — не ведаю.

На том про железо забыли и остаток встречи втроем пытались прикинуть, сколько на семь пудов золота можно нанять мастеров и учителей или отстроить хотя бы в семи-восьми городах страны школы и ремесленные училища или сколько заводиков поставить. И что тут первоочередное, а что вторичное. Дурного растрогал деловой настрой каждого, он начал быстро метать столбы цифр, раскидывая «семипудовые возможности» — и Василий Семенович тут же приметил непривычные знаки.

— Это ты на китайской стороне набрался такого? — сразу спросил старик.

— Нет, — Дурной слегка растерялся. — Это… один лях ссыльный обучил нас таким знаками исчислять. Так намного удобнее.

«Блин, а ведь и правда, — задумался беглец из будущего. — Совсем рядом, в Европе, уже вовсю считают с помощью арабских цифр. У нас же про это единицы знают. Вот отчего так?».

…Встречи с царем стали ежедневными. Как-то спонтанный реформаторский кружок обсудил проблему госбюджета. Как его пополнить, как поменьше тратить. Дурной даже не удержался и намекнул, что странно это: больше половины доходов у царя уходят на содержание наемной (стрельцы) и прототипа регулярной (полки иноземного строя) армии. При этом, львиная часть богатства страны находится в руках боярства, которое уже утрачивает свое военное значение — и эти бояре со своих доходов подати не платят. Равно как и подушный налог тоже. Увы, мысль эта не понравилась всем в палате, так что развивать ее беглец из будущего не стал.

Зато поведал государю азы протекционизма: как через разные пошлины — одни для своих, другие для иноземцев — можно поддержать отечественную торговлю; как ввозными пошлинами можно стимулировать производство в стране. А появятся побольше людей состоятельных — так можно ввести прогрессивный налог: богатые станут платить побольше. Снова выгода!

Другой раз снова вернулись к морской теме. Дурной не только перечислил выгоды собственной морской торговли, но и дал оценку морей, на которые у России имелись виды: Белое да Черное, Балтийское да далекое Восточное. Белое уже имелось «в обороте», но работало на англичан, а не Россию. Сами русские пока по порю не торговали, флот строить на тех северах сложновато, да и немалую часть года порты не работали. С Черным морем — хуже всего. Выход к нему закрывает грозный турок. А даже добьешься выхода — всё равно вся торговля упрется в Босфор, где наших купцов по доброй воле не пропустят. Балтийское море в этом плане повыгоднее — открытая дорога сразу в несколько государств, в десятки портов. Но эту дорогу сторожит не менее грозный швед, который после Тридцатилетней войны находится на пике своей формы. Ежели взвешивать тяготы возможной войны и выгоды от захвата своего порта — то тяготы перевешивают, конечно.

А Восточное море уже открыто! Первые попытки выйти в него уже есть! Страны там находятся богатейшие, а сильных конкурентов на воде нет (Китай сам с этого «шахматного поля» удалился, а Корея с Японией в смысле флотов довольно слабы, уж точно не сравнить с Англией или Голландией… да теми же турками и шведами).

— Да, оно очень далеко, государь, — соглашался Дурной. — Но уже есть основа! Там хоть сейчас можно закладывать верфи, обучать и корабелов, и моряков. Посылать людей на Амур, готовить — а после возвращаться сюда, уже имея опыт.

…Такие встречи наполняли Дурнова волшебным чувством: ему казалось, что сейчас повернется колесо мировой истории. Повернется глобально и окончательно. Сначала со скрипом, но затем… Конечно, он так и не решился заговорить о самом главном — о боярстве. Которое своей спесью, своим местничеством, своей независимостью от центральной власти тормозило развитие страны. Бояре все еще были убеждены, что они — соль русской земли. Бояре все еще стремились устроить жизнь в России так, будто, царь тут — лишь первый среди равных. А уж во что ввергали страну боярские склоки… Смуту страшно вспомнить, а впереди еще — малая Смута из-за грызни между наследниками Алексея. Боярство нужно ликвидировать, как класс! Как это Петр сделал, припечатав всех своей «Табелью о рангах». Все служат! Все одинаково под государем ходят!

Как ему это удалось? Глядя на ситуацию изнутри, Дурной всё меньше понимал рецепт успеха. Он представил, как нечто подобное попробует сделать Федор — и ясно видел, что править после этого царь будет недолго… Потому и не решился поднять этот ключевой вопрос. Уж какого-то чернорусского дикаря за это вообще смахнут, не глядя.

Но, в любом случае, в Кремль беглец из будущего стал ходить, как на работу. Причем, на любимую. И каково же было его разочарование, когда в очередной раз его встретили только бояре: Волынский, Одоевский и Хитрово.

— Государь на богомолье уехамши, — непререкаемым тоном объявил кремлевский «мажордом» Хитрово.

— А когда вернется?

— Можа, только после Рождества, — грустно ответил Волынский. Этот грустил, конечно, по своим причинам: не взял царь-батюшка его с собой, обделил вниманием. Ездить на богомолье с царем — это признак близости, а Василий Семенович только ее и алкал в своей жизни.

— И что… — Дурной не успел задать вопрос, как Никита Иванович Одоевский зычно возгласил.

— Государь… — снова полный титул без запинки. — Повелеша Сашку Дурнову и Олеше Китайскому ждать на Москве и никуда не съезжать. Покуда Сашку