– С чего вы взяли, что он под надзором?

– Дерьмо. Вы что думаете, я не могу отличить человека, только что вышедшего из тюрьмы? Да еще просидевшего изрядный срок. Он что, убил кого-нибудь?

– Я просто хочу поговорить с ним.

– Ну, его нет. – Женщина подошла ближе. От нее неприятно пахло дешевыми духами и немытым телом. – Собрал вещички и слинял. Еще вчера.

Центр давно закрылся, а Оливия продолжала сидеть в своем кабинете. Весной и летом на нее всегда сваливалась гора ненавистной бумажной работы.

Она поняла, что снова смотрит на телефон, и чертыхнулась себе под нос. Было унизительно думать, что одной из причин, заставлявших ее сидеть в кабинете, является надежда на звонок Ноя.

Чего он не делал уже два дня, напомнила себе Оливия. Конечно, он ничего ей не обещал. При желании она могла бы и сама позвонить ему. Но ни за что не станет этого делать. Это будет выглядеть так, словно она ждет не дождется его звонка.

Она вела себя как влюбленная старшеклассница. Во всяком случае, ей так казалось. Сама Оливия никогда не была влюбленной старшеклассницей. Видимо, в шестнадцать лет она была умнее, чем сейчас.

А теперь она смотрела на его цветы и грезила. Вспоминала его голос, который произносил ее имя. То, как он целовал ее. Прикосновение его рук к лицу. То, как он болтал, подшучивал и подтрунивал, пока она не сдавалась и не начинала смеяться. Из всех мужчин, к которым ее влекло, Ной был единственным, кто мог ее рассмешить.

И единственным, о ком она могла думать часами.

Точнее, вторым. Первым был тот же Ной, только более молодой. Тот Ной, который привлек ее, очаровал и смутил ее покой. Но сейчас оба они достаточно изменились для того, чтобы… Для того, что должно было произойти между ними. Произойти неминуемо.

И вовсе не над чем тут ломать голову.

Она не хочет серьезных отношений. И серьезных чувств.

Тогда какого черта она сидит тут и копается в себе? У нее достаточно забот и без Ноя Брэди.

Она посмотрела на маленький встроенный шкаф, где под кучей бумаг лежала музыкальная шкатулка. Зачем он прислал ее? Что это, предложение мира или угроза? Она не хотела первого и не собиралась бояться второго.

Но не могла не думать об этом.

Когда зазвонил телефон, она вздрогнула, как последняя дура, и с досадой возвела глаза к потолку. Должно быть, это Ной. Кто еще стал бы звонить так поздно? Она протянула руку к аппарату, но сняла трубку только после третьего звонка, когда сумела справиться с дыханием.

Ее тон был бодрым и деловитым:

– Натуралистический центр «Риверс-Энд».

Она услышала тихую музыку и решила, что Ной готовит почву для очередного шуточного объяснения в любви. Готовая рассмеяться, Оливия открыла рог, чтобы сказать «не дурачься», но тут же потеряла дар речи.

Она узнала эту музыку. Чайковский, «Спящая красавица».

Протяжные, рыдающие, рвущие душу ноты заставили ее вспомнить теплую летнюю ночь и металлический запах крови.

Оливия стиснула трубку, пытаясь справиться с приближавшимся приступом паники.

– Чего ты хочешь? – Ее свободная рука массировала грудь, на которую навалилась страшная тяжесть. – Я знаю, кто ты. «Чудовище вырвалось на свободу».

– Я не боюсь тебя.

Это была ложь. Жаркий, липкий ужас заполнял всю ее и прорывался наружу колючими мурашками. Ей хотелось заползти под стол, сжаться в шарик и спрятаться. Скорее спрятаться!

– Отстань от меня. – Страх вырвался наружу. – Отстань! – В крике она сорвала голос.

Она швырнула трубку на рычаг и побежала к двери.

Потная ладонь только скользнула по ручке. Оливия всхлипнула и крепче ухватилась за нее. Телефон зазвонил снова. Рыдания душили ее, в отчаянии она слепо тыкалась во все стороны. Нужно было выйти отсюда. Бежать. Спасаться.

Глаза застлала серая дымка. Оливия с трудом расслышала окликнувший ее голос. Затем на ее предплечья легли чьи-то ладони. Она вырвалась и рухнула в темноту…

– Эй, эй… Успокойся. Приди в себя.

У нее кружилась голова. Кто-то слегка похлопывал ее по щеке. Потом она ощутила прикосновение знакомых губ. Лишь спустя мгновение Оливия поняла, что лежит на коленях у Ноя, а тот баюкает ее, как маленькую.

– Перестань шлепать меня… – Она лежала неподвижно, ослабевшая от смущения и пережитого ужаса.

– Ну вот, так-то лучше. – Ной, испытавший неимоверное облегчение, снова прильнул к ее губам. – Наконец-то при виде меня женщина упала в обморок. Черт побери, не могу сказать, что мне это понравилось.

– Никакого обморока у меня не было.

– Да? Значит, ты очень ловко притворилась. – Ной понял, что обморок Оливии продолжался всего лишь несколько секунд. А ему показалось, что она лежала в его объятиях целую вечность. – Извини, что напугал тебя. Я видел, что в кабинете горит свет.

– Отпусти меня.

– Пожалуйста, посиди так еще минутку. Боюсь, ноги не выдержат. – Он прижался щекой к ее щеке. – А твои выдержат?

Ей хотелось смеяться и плакать одновременно.

– Да уж как-нибудь.

Ной слегка отодвинул ее и с улыбкой заглянул в лицо. При виде бледной кожи и прозрачных янтарных глаз Оливии у него сжалось сердце.

– Я действительно соскучился по тебе. – Его рука жадно гладила ее волосы. – Слушай, это судьба. Ты знаешь, сколько времени мы так просидели?

– Нет.

– Очень мало, – пробормотал он и снова потянулся к ее губам. Теперь они были нежными и податливыми. Руки Оливии поднялись и обвили его шею. Сначала Ной удивился, но потом пришел к выводу, что это совершенно естественно.

У нее больше не было сил сопротивляться. Ной прижимал ее к себе все крепче и увереннее, пока Оливия не перестала ощущать что-либо, кроме прикосновения горячих губ.

– Лив… – Цепь поцелуев приближалась к виску. – Позволь мне закрыть дверь.

– Гм-м?

От ее сонного ответа в мозгу Ноя что-то вспыхнуло.

– Дверь. – Рука Ноя гладила ее грудь, заставляя Оливию выгибаться всем телом. – Я не хочу заниматься с тобой любовью при открытой двери.

Издав еще один протяжный стон, она провела зубами по его нижней губе и толкнула дверь, попытавшись закрыть ее самостоятельно.

А затем зазвонил телефон, и она стала царапаться, вырываясь на свободу.

– О господи, это всего лишь телефон. – Ради собственной безопасности Ною пришлось обнять ее изо всех сил.

– Это он. Отпусти меня! Это он.

Спрашивать, кто это «он», не потребовалось. Таким тоном Оливия говорила только об отце.

– Откуда ты знаешь?

Ее глаза побелели от страха.