– Мы разговаривали о его семейной жизни, вспоминали, какой она была и какой стала сейчас. Видя неизбывное горе в его глазах, я понимал, что никогда не смогу забыть его и то, что он пережил. Он должен был знать о случившемся. Он пытался вытянуть из меня все кошмарные подробности последних минут жизни его близких. Я не мог выложить все начистоту – это было бы слишком мучительно. Но я понимал его желание. Несмотря на мои прошлые беды, я не мог по-настоящему представить себе, что значит вот так потерять жену и двоих дочерей.

Джуд испытал те же ощущения, что и я, столкнувшись с делом об убийстве Сюзанны Коллинз.

– Наконец я понял: человеку, любившему этих людей, оставшемуся здесь, на земле, предстояло помнить о случившемся каждую секунду. С тех пор я видел такое несколько раз.

После суда Джуд старался поддерживать связь с Джоном Ньюменом и Шерил Чепмен, предлагая всевозможную эмоциональную поддержку. Это обычное явление для нашего отдела, один из тех факторов, которые делают нашу работу и изнуряющей, и благодарной. Вынесение приговора Керби Энтони принесло особое удовлетворение Джуду, бывшему полицейскому и детективу по расследованию убийств, который прежде имел дело с фактами и уликами, а теперь строил догадки и предположения, проникая в сознание преступника.

– Пока я работал в этом отделе, у меня существовало некоторое предубеждение насчет того, чтобы посидеть над пачкой фотографий и отчетов и составить концепцию произошедшего. Но позднее я понял, что далеко не одна конкретная наука – анализ профиля личности – позволяет сотрудникам отдела выполнять такую работу. В действительности это заслуга многих дисциплин, понимания и глубоких познаний в судебной психологии, патологии, культурной антропологии, социальной психологии, мотивационной психологии – всех тех знаний, которые при правильном применении и знакомстве со следственными методами помогают свести все факты воедино. Это не панацея в расследовании убийств, но я не знаю, как можно эффективно работать над подобными делами без такого понимания, направленного исключительно на процесс анализа, в результате которого можно заявить: «Послушайте, я почти уверен, вы арестовали не того парня, но я более чем уверен, что другой парень – тот, который вам нужен», как я сделал в этом случае.

Нелегко сказать, что помогает стать хорошим аналитиком профиля личности и криминальным аналитиком. Один из талантов первостепенной важности – способность мысленно воссоздавать то, что произошло между двумя главными героями драмы: жертвой и нападающим. Джуд был детективом, а работа детектива состоит в собирании множества крохотных клочков информации, где только возможно, а затем в увязывании их в логическое, последовательное повествование о преступлении. Именно по этой причине хорошие детективы всегда бывают превосходными рассказчиками. Но ни я, ни Джуд не в состоянии определить, насколько его экстраординарные способности связаны с богатым опытом работы в полиции, а насколько – с врожденным талантом и чутьем, какое влияние оказал на них жизненный опыт и пребывание самого Джуда в роли жертвы.

К тому моменту, как он начал работу по делу Керби Энтони, прошло шесть лет с тех пор, как на Джуда напали.

– Но несмотря на это, – рассказывает он, – я не в состоянии полностью отстраниться от собственных воспоминаний каждый раз, когда смотрю на место преступления. Иногда это бывает труднее, иногда – легче. Полагаю, легче мне становится в тех случаях, когда я вижу раны, нанесенные холодным оружием, а особенно трудно – когда передо мной раны от пуль и рваные раны, такие, как были у меня. Однако при виде таких мест преступления мне удается лучше сосредоточиться.

Но быть просто жертвой – совсем другое дело. Пребывание на грани между жизнью и смертью позволяет мне глубже заглянуть в виктимологию конкретного преступления. Я приобрел это понимание, поскольку сам пережил подобное. Каким-то непонятным образом я могу почти представить себя на месте преступления и, глядя на жертву, понять, что она пережила. Изучая снимок, я почти переношусь во времени в те секунды и минуты, когда я боролся… нет, когда она была не в состоянии бороться. Я размышляю о том, что было и чего не было, что могло случиться, какими стали возможности. В некотором смысле это попытка поставить себя на место жертвы и вместе с тем выйти живым из мрака роковой ночи. Несколько лет назад Джуд ушел из вспомогательного следственного отдела и возглавил отдел международной подготовки и помощи, тоже на базе Квонтико. В буквальном смысле слова он вышел на свет. Теперь в его кабинете на втором этаже есть окно, чего не было прежде, поскольку наши кабинеты располагаются на глубине шестидесяти футов под землей. И хотя Джуд выполняет теперь более привычную работу агента ФБР, его вера и энтузиазм по отношению к тому, чем он занимался прежде, ничуть не угасли.

– Бюро еще предстоит узнать все возможности этого метода. Я абсолютно убежден, что он дает ответы на все вопросы. Вспоминая о массе бумажной работы по нераскрытым делам, существующим сегодня во всем мире и особенно в этой стране, я считаю, что их можно раскрыть, изучая подробности мест преступления, и потому важно, чтобы ФБР взяло на себя организацию этого процесса, способного вывести расследование на более высокий уровень. По-моему, нам еще предстоит глубже вникнуть в анализ профиля личности, места преступления и всего прочего, чем мы занимаемся, – утверждает Джуд. – Думаю, если мы будем продолжать проводить исследования, работать в тюрьмах, приглашать новых сотрудников и отдавать все время проблеме, которую я считаю самой насущной для нас, – насильственным преступлениям против граждан, – мы добьемся значительного прогресса. По-моему, Бюро предстоит сыграть в нем главную роль.

Кэролин Хэмм, трудолюбивый тридцатидвухлетний юрист – она работала в области охраны памятников истории, – не появлялась в своем офисе в Вашингтоне, округ Колумбия, целых два дня, что было совсем не в ее характере. Обычно она звонила и предупреждала, опаздывая всего на пять минут, а сейчас пропустила несколько встреч, не отменив их и не предложив перенести. Поначалу ее секретарь не паниковала, зная, что Кэролин вот уже несколько дней готовится к долгожданной поездке на отдых в Перу. Но когда Кэролин не появилась и на третий день, секретарь встревожилась. Она позвонила лучшей подруге Кэролин и попросила заехать к ней домой. Заканчивался январь 1984 года. Дом Кэролин был аккуратным, обшитым досками белым строением, резко выделяющимся в ряду мрачных зданий на Южной 23-й улице Арлингтона, Виргиния. Подъехав к дому, подруга Кэролин заметила, что парадная дверь слегка приоткрыта, ветер заносит в дом снег. Кэролин ни за что не допустила бы такой небрежности. Испугавшись, подруга отыскала на улице молодого человека и попросила его войти в дом вместе с ней.

Они нашли обнаженный труп Кэролин в помещении цокольного этажа. Он лежал лицом вниз поперек двери, ведущей в гараж. Запястья мертвой женщины были связаны длинным обрывком шнура от жалюзи, а петля вокруг шеи сделана из веревки, которой прежде был перевязан свернутый ковер. Веревка, тянущаяся от петли, поднималась вверх, к трубе на потолке, а от нее – к бамперу «фиата» Кэролин, стоящего в гараже. На теле не оказалось ни следов крови, ни ран, но сразу становилось ясно, что Кэролин уже давно мертва.