— Основная причина заключалась в том, что почти никто не хотел больше иметь дела с книгами. Основная часть выжившего населения не разделяла твоей уверенности в том, что книги им помогут. Если поспрашивать у людей, то они и сейчас так не думают. Большинство из тех, кому ты захочешь вернуть книги, просто уничтожат их или выбросят. Джаг покачал головой.

— Я читал о тех временах в трудах Великих магистров, которые строили Библиотеку. Тем людям выбора не предоставили.

Краф раздраженно ударил о землю посохом, и от него полетели искры.

— Чушь! Ты сам не знаешь, о чем говоришь, подмастерье! Да спасут меня Древние от юных всезнаек, которые думают, что за несколько лет нашли ответы на все вопросы, над которыми они сами бились десятилетиями.

Двеллеру сразу же захотелось возразить, но он подавил это желание.

— Ты смотришь на те дни с нынешних позиций, — продолжал волшебник. — А тогда для выживших в Перевороте владение книгой равнялось смертному приговору. Это знали все эльфы, гномы и люди. Особенно сильно боялись те, кто имел мало дела с книгами, когда они еще были доступны. Они не хотели, чтобы в их поселениях и городах были книги или даже просто ходили слухи о книгах. Книги привлекали месть гоблинов, а несмотря на наши усилия, в мире их оставалось еще слишком много. Гоблины нападали на любые места, где хранились книги. Даже после Переворота для перевозки нескольких книг требовалась иногда защита вооруженных отрядов.

Джаг это знал. Он читал об этом. Гоблинские армии нападали на караваны с книгами и убивали всех до последнего, а гоблинские флоты — до Переворота о подобных флотах никто и не слыхивал — топили суда с книгами в море.

— Гоблины нападали на эти места тогда, а не теперь, — сказал он со вздохом.

— Сегодня они бы тоже стали на них нападать, — сказал волшебник. — Времена изменились далеко не так сильно, как ты думаешь.

— Они устроили нам ловушку с помощью книги, Краф. Значит, кое-что изменилось.

— Это сделали не гоблины.

Двеллер помолчал. Когда стало ясно, что волшебник не собирается продолжать, он спросил:

— А кто?

— Придется тебе побеседовать со своим учителем, подмастерье. Как я тебе говорил, это не моя история.

Джага грызло беспомощное раздражение. Ему ужасно хотелось уйти, но сделать это, пока существовал шанс, что он узнает что-то еще, Джаг не мог.

Краф, явно глубоко задумавшись, переступал с ноги на ногу. Наконец он негромко заметил:

— Вот что я могу тебе сказать: книги оставили в Хранилище Всех Известных Знаний не только из-за страха перед гоблинами.

Двеллер подождал продолжения, но внезапно понял, что многого ему волшебник прояснять не собирается. Слишком крепкой была дружба между Великим магистром и Крафом. Так глубока, что тот переступил сразу несколько обычных границ: во-первых, он заговорил с Джагом, во-вторых, угрожал ему, а в-третьих, продолжал пытаться убедить его, несмотря на все возражения двеллера. По какой-то причине волшебник считал присутствие Джага полезным для Великого магистра и старался добиться, чтобы любимый ученик Вика, уговорами или силком, остался на острове.

— Не забывай, — сказал Краф, — что книги сюда тащили как попало, без плана, без какой-либо системы. Спасателям угрожала смерть. Если гоблины их ловили, их ждала мучительная смерть. Сначала остров надо было поднять из моря, потом образовать почву и пещеры, возвести над ними постройки. Потом туда начали забрасывать ящики, коробки и мешки с книгами. Иногда корабли прибывали по нескольку в день. Задача была слишком сложная, нужно было успеть справиться со всем. Никто ничего не планировал — просто перевозили с материка все книги, какие находили. — Он вздохнул. — Прошли столетия, прежде чем мы наконец выяснили, что же удалось спасти. Ты мог видеть кое-какие следы тех времен, когда прибыл сюда.

Двеллер вспомнил огромные пещеры с книгами и большие залы, ожидавшие того момента, когда книги будут аккуратно расставлены на крепких полках. Ему не требовалось опираться на воображение, чтобы представить, каким было Хранилище Всех Известных Знаний в те первые дни. Каждый Великий магистр Библиотеки, с самого первого до Эджвика Фонарщика, описывал и зарисовывал тот невиданный хаос, который им приходилось упорядочивать и вносить в каталоги.

— Мы не могли себе позволить перевозить по нескольку экземпляров одной книги, — продолжал волшебник, — и нам оставалось только надеяться, что мы смогли спасти по экземпляру каждой книги. Хотя бы по одному экземпляру. — Он посмотрел на Джага. — И как мы могли выпустить эти книги из рук, пока библиотекари не знали, что именно хранили? Пока этого не знал Великий магистр, как он мог принять решение, зная, что мы можем больше эти книги никогда не увидеть? Или что гоблины могут услышать о сообществе, в котором снова появились книги и библиотеки, и отправиться туда, чтобы их уничтожить — а вместе с книгами и этих людей? — Краф на мгновение умолк.

Двеллер с трудом встретил прямой взгляд волшебника.

— Какой выбор ты бы сделал в те дни, подмастерье?

Вернул бы ты книги? После того, как воины со всего мира сражались и проливали кровь за то, чего большинство людей никогда не понимали и о чем не заботились?

— Не знаю, — заставил себя ответить Джаг. — Я правда не знаю, Краф. Но я и не спорю с тем, что было сделано тогда. Меня просто волнует, что с тех пор все так мало изменилось.

— И ты хочешь, чтобы Библиотека раздала книги, копий которых у нас нет? Ты хоть знаешь, сколько мы уже потеряли? — Волшебник посмотрел на переломленный хребет Костяшек. — Ты можешь себе представить, сколько книг я уничтожил несколько дней назад?

— Нет, — вздохнул двеллер, покачав головой.

— Так как же ты смеешь упрекать своего наставника за то, что он не должным образом выполняет свое дело, подмастерье? Нести ответственность за защиту этого места и этих книг крайне нелегко. Он единственный из Великих магистров решился оставить этот безопасный остров и пуститься в путешествия по материку, разыскивая книги или даже просто слухи о сохранившихся книгах. Ему пришлось повидать много ужасного, много такого, что никогда не доводится видеть большинству двеллеров, благоденствующих в Рассветных Пустошах.

Но я не с этого острова, гневно подумал Джаг. Эти ужасы окружали меня всю мою жизнь до приезда сюда. Убийства, жестокость и лишения — таков был мой мир, и так живет большая часть людей на материке.

Тут и Краф, похоже, вспомнил, что Джаг здесь чужой. Яростный взгляд волшебника смягчился, и он отвернулся. Воцарилось неловкое молчание.

Наконец, дав Крафу время, чтобы он мог еще что-то сказать, если захочет, двеллер произнес:

— Я... я не горжусь тем, что меня не удовлетворяет деятельность Библиотеки. — И это была правда. Ничего бесполезнее и непригляднее несогласия с Великим магистром он не мог себе представить.

— Еще бы ты этим гордился, — буркнул волшебник, но далеко не таким колючим тоном, как мог бы.