фонтан и обдал своего хозяина и собаку волной брызг. Старик улыбнулся мне, точно это был лучший ответ на все мои вопросы. А потом покачал головой, поглядел на жирафов и сказал:

— Этот мир необъясним, малец. Как ты в него приходишь? Где обретаешь себя? Кем оказываются твои друзья? И неважно, человек ты или зверь. — С этими словами он вышел из машины и, раскинув руки, поспешил к Марони, что-то говоря по пути. Тут-то я снова вспомнил о том, что он так мне и не поведал историю появления шрамов на своей руке.

Через час пути, уже перед самым закатом, мы остановились у подножия горы, у второго пустынного мотеля, который присмотрел для нас Старик. Этот уже выглядел понаряднее. Если не сказать — роскошно. Звался он «Могавк» и состоял из двенадцати розовых отштукатуренных коттеджиков в окружении пальмовых деревьев, — казалось, весь этот ансамбль, включая водоем и почву, перетащили сюда из какого-то другого места, до того ярко и сочно он выглядел.

Свободных мест почти не было, а перед каждым домиком стояло по дорогущей машине — я, мальчишка с фермы, еще ни разу в жизни не видел таких шикарных автопарков, — и в то же время тут было удивительно тихо. Я не знал, что и думать.

Когда мы подъезжали к административному зданию, рядом припарковался нежно-голубой кабриолет, а из него вышла франтоватая парочка — будто из голливудского фильма — и скрылась в одном из домиков, не удостоив нас взглядом. Даже управляющий не слишком-то впечатлился нашим появлением, будто мимо него каждый день снуют машины, полные жирафов. Но меня это даже обрадовало: я был не в духе и не желал сейчас делить пятнистых великанов ни с кем.

Мы заехали на задворки и приступили к ежевечерним делам: жирафов надо было накормить, напоить, осмотреть… в последний раз. Отделаться от этой мысли уже не получалось.

Как только мы закончили, Старик тут же уединился в нашем домике: ему не терпелось лечь спать, чтобы завтрашний день настал поскорее. А я снова взобрался на перекладину между загончиками. Красавица обдала меня теплым, пахучим дыханием, а Дикарь ткнулся в меня слюнявой мордой. Вытерев лицо с неподдельной радостью, я устроился между ними, чтобы в последний раз разделить с красавцами ночное небо.

Ночь выдалась теплой. Так что около полуночи, когда пятнистые великаны стали задремывать, я спрыгнул на землю и распахнул боковые дверцы, чтобы проветрить вагончик. Задержав взгляд на копытах Дикаря, я мысленно перенесся в зверинец Кутера, увидел, как Рыжик выглядывает из-за жирафьих ног. И когда я опять влез наверх, она по-прежнему стояла у меня перед глазами. Вот только уже не такой, как у Кутера. А как в ночь нападения медведя, когда, пропустив мимо ушей мои предостережения, спрыгнула прямо в вагончик, чтобы быть поближе к жирафам. Доверилась им в надежде на взаимность.

Рыжик по-прежнему была у меня перед глазами, когда я разжал руки, неторопливо соскользнул в загончик к Дикарю и приземлился прямо у перегородки, оказавшись ровно между жирафами. На мгновение я замер, любуясь их силой и мощью, как когда-то на карантинной станции, — только теперь от них пахло не океаном, а землей. А затем я, как когда-то Рыжик, развел руки в стороны и коснулся их обоих одновременно… стоило мне это сделать, как эти благословенные создания снова завели свою жирафью песнь!

Они уже пели ее друг дружке в карантине, а теперь вот решили спеть и мне. Это низкое урчание было таким раскатистым, что я, поглаживая их шерстку, чувствовал, как мое нутро подрагивает в такт этой песне. Проникновенный африканский гимн эхом разнесся по ночной округе, обрел отклик в самых глубинах моей души. Даже сейчас воспоминания о нем так чисты и ярки, что я могу опустить ладонь на свою иссохшую, старую грудь и ощутить ритм этой песни. А потом они затихли. Мне трудно было бы поверить, что все это случилось взаправду, не начни эта песня звучать внутри меня самого. Помню, что в те мгновения мечтал лишь об одном: вечно стоять вот так, между ними, словно тощий и юный жирафик, подобранный за время долгого, удивительного путешествия в Калифорнию.

Когда в лунном свете появился Старик, пришедший мне на смену, я уже сидел на перекладине и наблюдал сверху за спящими красавцами. Я был готов, что он опять накинется на меня со своими расспросами: в своем ли я уме и все в таком духе.

Но нет.

— Мне показалось или не так давно тут кто-то утробно гудел? — спросил он.

Я кивнул на жирафов.

— Ну и дела, — произнес Старик вполголоса, а потом уселся на подножку и, как обычно, закурил. А я спрыгнул на землю и замер перед ним.

— Хочешь остаться? — спросил он.

Я кивнул.

— Что ж, ладно, малец, оставайся.

Я снова влез на перекладину — мой излюбленный наблюдательный пост. Жирафы пробудились и взглянули на меня. А потом улеглись… оба одновременно… а я остался наверху, охранять их от львов.

Сердце так колотилось о ребра, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

«Сан-Диего-юнион»

16 октября 1938 года

ВСТРЕЧАЕМ ЖИРАФОВ В ЗООПАРКЕ!

Сан-Диего. 16 окт. (спецвыпуск). По предварительной информации, юные жирафы приедут в зоопарк Сан-Диего сегодня около полудня. По восторженным заверениям Белль Бенчли, Райли Джонс, главный смотритель зоопарка, сопровождающий жирафов в путешествии через всю страну, сообщил эту радостную весть накануне в телеграмме вместе со временем прибытия.

Уже скоро поднимется крыша вагончика!

Уже скоро из нее покажутся огромные жирафьи головы на изящных шеях!

Уже скоро их поприветствует весь наш славный город!

А пока портовые рабочие должны перегнать в зоологический сад свой огромный кран, который и поднимет жирафов вместе с клетками над трехтонной машиной, в которой они две недели назад выехали из Нью-Йорка, взяв курс на Сан-Диего…

15

По Калифорнии

И снова мы отбыли в свете луны, перед самым восходом.

Когда солнце поднялось, мы уже огибали горы по так называемой Телеграфной дороге. Ехали мы медленно и спокойно, и даже жирафы, слава богу, ничего не заметили.

За горами нас ждала Юма. По словам Старика, именно здесь нам предстояло перебраться через реку Колорадо по мосту Оушн-ту-Оушн-Бридж, а там уже мы окажемся в Калифорнии. Когда мост только построили, он был единственным на тысячу двести миль вокруг местом, где транспорт мог перебраться на другой берег, «от океана к океану», в полном соответствии с названием.

Судя по реке, не так давно она разливалась: земля вокруг нас