— С днем рождения, папа! — Ольфус в матросской шапке вскарабкался на постель и приветствовал отца. Дороти взяла на руки маленького Августа, и они все начали оживленно болтать о папином дне рождения и о приеме.

— Тебе еще рано получать подарки, папа, — строго сказал Ольфус. — Георг велел нам подождать до завтрака.

Уильям притворился разочарованным, чем вызвал громкий смех Ольфуса, но Августа, обняв его за шею, прошептала:

— Можно я принесу тебе свой подарок сейчас? Уильям шепотом ответил ей, что он лучше подождет, потому что боится обидеть Георга.

Дороти сидела на постели, откинувшись на подушки и держа на руках маленького Августа. «Вот оно, настоящее счастье», —думала она.

Они поднялись рано, чтобы убедиться в том, что к приезду гостей все будет впорядке. Уильям потратил кучу денег на украшение дома: новые пилястры для зала и лампы, которые держал в клюве орел, и новые красивые лампы для столовой, которые он расположил около дверей я которыми очень гордился.

— Они явно заинтересуют Георга. Конечно, мы не собираемся тягаться с Карлтон-хаус или Павильоном, но я уверен, что он обратит на них внимание. И слуги великолепны вновых ливреях.

Его братья — Йорк иКент — предложили прислать свои военные оркестры, чтобы в парке звучала музыка, и Уильям с радостью принял это предложение.

В пять часов праздник начался приездом принца Уэльского, чья блестящая персона придавала величие и значительность любому торжеству. Вместе с ним приехали братья — Йорк, Кент, Сассекс и Кембридж, а также другие знатные особы. В то время, как оркестры исполняли ораторию Гайдна «Сотворение мира», гости прогуливались по парку, выражая восхищение прекрасным вкусом, с которым он разбит и украшен. Променад продлился около двух часов, и был прерван звонком, пригласившим гостей к обеду.

Во время прогулки по парку, принц Уэльский почти не отходил от Дороти, и, когда прозвенел звонок, он повел ее к столу. Он сел по правую руку от нее, герцог Йоркский — по левую. Принц Уэльский не смог бы более убедительно доказать, что воспринимает Дороти как свою невестку — герцогиню Кларенс. Уильям со слезами умиления на глазах наблюдал, как дружелюбно беседуют два самых дорогих для него человека. Сам он занял место за столом, расположенном на возвышении.

Принц Уэльский поддерживал непринужденную и остроумную беседу, между тем слуги подавали все новые и новые кушанья, а оркестр продолжал играть перед открытыми окнами столовой, выходившими в парк.

Во время застольной беседы Георг выражал восторг по поводу спектаклей, в которых выступала Дороти, со знанием дела говорил о театре, и ей было очень приятно обсудить достоинства пьес и артистов со знающим человеком. Ей импонировал более глубокий подход, который демонстрировал принц Уэльский, действительно разбиравшийся в театральном искусстве, в отличие от Уильяма, чьи суждения были, как правило, достаточно примитивны, но, глядя на своего возлюбленного, сидевшего напротив нее, она не переставала думать о том, что его любовь — самое большое счастье для нее.

Принц Уэльский выразил желание повидать детей, особенно Георга.

— Боюсь, они где-нибудь поблизости, — сказала Дороти. — Прислушиваются ко всему, что здесь происходит.

— Почему бы им не прийти... ненадолго... просто взглянуть на гостей и доставить гостям удовольствие посмотреть на них?

— Если они не помешают вашему Высочеству...

— Моя дорогая Дора! Мне помешают мои ненаглядные племянники и племянницы?! Да я обожаю их! Каждого из них!

Дороти подозвала одного из слуг и сказала, что принц Уэльский просит привести детей в столовую.

И вот они появились — все восемь, во главе с неустрашимым Георгом и Генри, маршировавшим по-солдатски, Софи, Мэри, Фредерик, Элизабет, Ольфус и Августа. Гости по примеру принца Уэльского приветствовали их аплодисментами. Дороти вдруг заметила, что плачет, но это были слезы гордости за детей. В самом деле, это была красивая и здоровая компания... Они подошли и приветствовали поклонами принца Уэльского, который нашел тему для разговора с каждым, а Ольфус почти преуспел в попытке сорвать с туфли принца бриллиантовую пряжку, но тот помешал ему, усадил к себе на колени и начал угощать сладостями со стола. Малыш отблагодарил его крепким поцелуем, чем доставил принцу явное удовольствие. Малышка Августа предпочитала наблюдать за происходящим, сидя у мамы на коленях, и все вместе они придавали торжественной церемонии неповторимое очарование.

Принц Уэльский спросил о самом маленьком, и Дороти послала слугу передать няне, чтобы она принесла младенца, и вот появился малыш Август, слегка перепуганный тем, что его вытащили из постели, и все выразили восхищение его прекрасными светлыми кудрями.

Уильям сидел, откинувшись, в своем кресле — гордый отец большого семейства.

Жителям Буши по случаю праздника было позволено войти в парк. Стоя у открытых окон, люди могли наблюдать за всем происходящим в столовой: принца Уэльского, на коленях у которого устроились двое племянников, и остальных членов семьи, развлекающих гостей. Оркестры продолжали играть, и все говорили о том, как им повезло, что герцог Кларенс — их сосед.

Когда обед завершился и дети ушли, принц Уэльский произнес тост «За здоровье герцога Кларенса!». Следующий тост был «За короля, королеву и принцесс!» и, наконец, третий тост — «За герцога Йоркского и армию!» Когда тосты кончились, гости вышли в парк и смешались с публикой, которая пришла посмотреть на них.

Все решили, что прием прошел прекрасно, и день рождения герцога Кларенса удался, как нельзя лучше.

Когда гости разъехались, Дороти и Уильям зашли в детскую посмотреть на спящих детей.

— Господи, спаси и сохрани их всех, — прошептала Дороти. Она думала о том, что сказала бы Грейс, если бы могла видеть ее в этот момент. Конечно, это была не та семейная жизнь, о которой она мечтала, но, наверное, даже она была бы довольна судьбой своей дочери.

Трудно было надеяться на то, что пресса не заметит этого события. Поводом для очередной атаки послужило одно обстоятельство, и Коббетт, редактор «Курьера», постоянно нападавший на королевскую семью, писал: «Исполнение оратории Гайдна «Сотворение мира» для увеселения многочисленного семейства герцога Кларенса, приравнивающее рождение внебрачного выводка к трудам Создателя, есть факт бесстыдный и неприличный. Всем известно, что герцог Кларенс не женат, и поэтому его дети являются незаконными, а их отец — нарушителем законов морали и церкви... И я еще больше утвердился в этом мнении, когда узнал, что за столом принц Уэльский сидел по правую руку от мамаши Джордан, а остальные братья заняли подобающие им места вокруг стола и что почетное место было возле самой мамаши Джордан, которую я последний раз видел в роли Нелл Джобсон за восемнадцать пенсов».

Король прочитал эту заметку и попросту взвыл от ярости и возмущения.

— Я ему помог расплатиться с долгами, а что он творит, а, что? Он тут же делает новые. Что мне делать с этими сыновьями, а? Все хорошо с миссис Джордан... в семейном кругу... славная маленькая женщина... хорошая актриса... хорошая мать... мне говорили... а, что? Но это... Подумать только, сколько это стоит! Сколько он заплатил за это! Он никогда не выберется из долгов, если будет творить такое. Содержать девять детей... этот дом в Буши... он всегда будет в долгах, попомните мои слова, и кто ему тогда поможет, а, что?