хорошо его знать. Я полностью понимал психологическое состояние Америки. Единственное различие между тем, кого Америка считала "соперником", и тем, кого она называла "врагом", заключалось в силе вооруженных сил этой страны. Поэтому Россия и Китай были "соперниками", а Куба и Ливия - "врагами". Все четверо осуждали и презирали империалистов США. Но одна пара была относительно сильной, а другая - гораздо слабее.

Я знал, что самым эффективным способом привлечь США к моей позиции будет холодная позиция и, если потребуется, пощечина. Демонстрация силы КНДР, доказательство того, что наше оружие - мирового уровня, а наши вооруженные силы - непобедимы, демонстрация того, что я никогда не изменю наших взглядов - все это заставит американцев рассматривать Корею как соперника, а не как врага.

31 августа 1998 года я организовал зрелище, которое можно было наблюдать из любой точки планеты. В этот день КНДР стала девятой страной, запустившей в космос спутник. Кванмёнсон № 1 пролетел над земным шаром, передавая "Песню генерала Ким Ир Сена" и "Песню генерала Ким Чен Ира", а также слова "Корея чучхе" азбукой Морзе.

Мои враги были вне себя от радости. Они не знали, что делать и что говорить. Позвольте мне процитировать реакцию одной из иностранных газет, потому что они выразили ее точно: "Запуск спутника Земли КНДР привел западный мир в состояние безумия". Я не мог бы сделать более четкого заявления о том, что началось восстановление великой, процветающей и могущественной страны. Слабые страны не могут выходить в космос, а "закадычные друзья" не строят спутники благодаря "покровительству".

Международное сообщество сразу же засуетилось. Империалисты США вообще отрицали существование спутника, утверждая, что они ничего не обнаружили. Японцы настаивали, что это был не запуск спутника, а какая-то ракета, которая пересекла японскую территорию. Возмущение двух стран было столь же громким, сколь и бессвязным: они утверждали, что КНДР - мошенник, агрессор или, так или иначе, и то, и другое. Они обе подняли огромный шум по поводу того, насколько "неприемлемо" все это, пока я не заставил их закрыть рты и, по сути, принять это. У них действительно не было выбора. Кто знал, на что еще способна Корея, когда мы пересекли космос? И снова мир был завоеван борьбой, а не мольбами, компромиссами или унижениями, и гарантирован оружием.

Менее чем через неделю состоялась сессия Верховного народного собрания. До пятидесятой годовщины КНДР оставались считанные дни, и я не мог не заметить, как гордились все собравшиеся. Казалось, каждый член партии едва заметно кивает мне в знак признания того, что худшее уже позади.

Сессия принесла с собой второй большой сюрприз. Собравшиеся в Собрании приняли новую конституцию, но не избрали нового президента. Как говорится во введении к Социалистической конституции имени Ким Ир Сена: "КНДР и весь корейский народ будут поддерживать великого вождя товарища Ким Ир Сена как вечного президента Республики". Президент Ким Ир Сен был единственным президентом, которого когда-либо знал корейский народ. Он и впредь будет единственным президентом, которого когда-либо знал корейский народ. По новой конституции он был президентом бесконечно долго, даже после смерти. Меня самого переизбрали председателем Комиссии по национальной обороне. По конституции мой пост теперь считался стержнем государства, закрепляя тот факт, что политическая власть военных стояла на первом месте.

После официального вступления в должность я сразу же начал предвыборную кампанию. Моя фотография была вывешена рядом с фотографией президента Ким Ир Сена повсюду в КНДР. Под плакатами был мой официальный лозунг: "Не ждите от меня никаких перемен". Страны, поставлявшие нам продовольствие, призывали к реформам и открытой политике, но я намеревался придерживаться социалистического принципа во всех возможных областях экономики. Тот факт, что капиталистическая Азия переживала финансовый крах в то время, как наша экономика улучшалась, стал грубым пробуждением для потенциальных реформаторов. Они поняли, насколько мудрой была политика самодостаточности президента Ким Ир Сена, и насколько мудрым был я, придерживавшийся ее.

Сдерживая присущее мне чувство скромности, я все чаще обращался в газеты с сообщениями о своих выдающихся подвигах. Снова и снова сообщение было одинаковым: "Великий лидер - это именно Дорогой лидер, а Дорогой лидер - просто Великий лидер. Он такой же по идее, личности, добродетели и так далее". Это было сделано для того, чтобы массы не воспринимали Ким Чен Ира как "нового" лидера. Наоборот, они должны были почувствовать, что Президент Ким Ир Сен восстал из могилы и возродился во мне. Спутник показал моим врагам, что я силен, а новая конституция - что Корея чучхе останется. Вместо того чтобы видеть в нас режим, находящийся на грани краха, враги КНДР стали уважать нас как могущественных сверстников. Эта новая атмосфера могучей решимости пронизывала всю мою администрацию. Например, во время заседания ООН один из наших партнеров по диалогу вскользь упомянул о реформах. Делегаты КНДР просто встали и ушли. Мою новую жесткую позицию заметили во всем мире - и, что самое важное, ее заметили империалисты США. Мой план сработал идеально, ведь я понимал, как мыслят американцы, настолько же, насколько они сами не понимали КНДР. Чем жестче была моя позиция, тем ближе они старались быть.

По мере того как Соединенные Штаты меняли свое отношение, их примеру следовали и другие страны. Как я уже говорил на протяжении десятилетий, союзники Америки были ее марионетками, которые делали все, что им приказывали. Очень быстро все три главных врага КНДР - США, Япония и "Южная Корея" - связались со мной и умоляли о переговорах. Теперь все трое пытались успокоить напряженность вместо обычных попыток эскалации. Все трое приехали в мою столицу, в мою страну, в сам Пхеньян, чтобы поговорить со мной на моих собственных условиях. Истина моей сонгунской политики была вопиюще продемонстрирована всему миру. После четырех лет борьбы долгий тяжелый марш подошел к концу. Победа наконец-то была близка.

 

Глава 19. Дипломатия

Стратегия подразумевает получение максимально возможной выгоды при минимально возможных затратах. Моя конечная стратегия в отношениях с американскими империалистами заключалась в окончательном урегулировании корейского конфликта без применения оружия. Сонгунская дипломатия подразумевала принуждение американцев к миру путем использования угрозы корейского оружия. Конечно, я понимал, что любое реальное сражение опустошит Корейский полуостров, но мне все же удалось убедить американцев, что я без колебаний вступлю в войну. Это, конечно, помогло мне, когда западные СМИ свободно описывали меня как "самоубийцу" и даже "возможно, психопата". Как это "психоз", что такая "самоубийственная" нация, как КНДР, смогла пережить практически все другие социалистические государства!

После объявления о запуске нашего спутника был идеальный пример. У меня в кабинете проходила