размахивал серебряным футляром. При виде него все четыре Семеноносца напряглись. Они затихли, как будто что-то резко отрезало их смех.

— Что это, Эндер? — спросила Эврика.

— Этот пистолет стреляет пулями из артемизии, — пояснил Эндер. — Это древняя трава, поцелуй смерти для Семеноносцев.

— Откуда у тебя эти пули? — Несколько шагов позади Старлинг оступилась.

— Неважно, — быстро сказал Критий. — Он никогда не выстрелит в нас.

— Ошибаешься, — прервал Эндер. — Вы не знаете, на что я готов пойти ради нее.

— Прелестно, — произнес Альбион. — Почему ты не скажешь своей девушке, что случиться, если ты убьешь одного из нас?

— Может быть я перестал уже об этом беспокоиться. — Когда Эндер взвел курок, пистолет щелкнул. Но затем, вместо того чтобы нацелиться на Альбиона, Эндер приставил пистолет к своей груди и закрыл глаза.

— Что ты делаешь? — прокричала Эврика.

Эндер повернулся к ней, пистолет все еще целился в его грудь. В этот момент он выглядел более способным совершить самоубийство, чем она когда-либо была сама.

— Дыханием Семеноносца управляет единственный сильный ветер. Его называют Зефиром, и каждый из нас связан именно с ним. Если одного из нас убьют, то умрут все. — Он посмотрел на близнецов и тяжело сглотнул. — Но возможно так лучше.

Глава 31

Слеза

Эврика не думала. Она схватила Эндера и ударила его по руке. Пистолет покрутился в воздухе и упал на траву, влажную от дождя, который сочился из дыры, образованной Родой. Остальные Семеноносцы устремились к пистолету, но Эврике он был нужен больше. Она выхватила его и нащупала руками скользкую ручку. Она чуть не уронила его. Каким-то образом она сумела его удержать.

Ее сердце сильно стучало. Она никогда раньше не держала в руках пистолет, и не хотела. Ее палец нашел курок. Она направила его на Семеноносцев, чтобы держать их в стороне.

— Ты слишком влюблена, — подразнила Старлинг. — Замечательно. Ты не посмеешь в нас стрелять и потерять своего парня.

Она посмотрела на Эндера.

— Это правда?

— Да, я умру, если ты убьешь одного из них, — медленно проговорил он. — Но важнее всего, что ты жива, и ничего не должно угрожать твоей безопасности.

— Почему? — Она дышала короткими вздохами.

— Потому что Атлас найдет способ поднять Атлантиду, — сказал Эндер. — И когда он это сделает, этому миру нужна будешь ты —

— Этому миру нужно, чтобы она умерла, — прервала Хора. — Она — монстр апокалипсиса. Она ослепила тебя к ответственности и человечеству.

Эврика оглядела двор — посмотрела на отца, который плакал над телом Роды. Она посмотрела на Кэт, которая сидела, сгорбившись и трясясь на ступеньках крыльца, не в состоянии поднять голову. Она посмотрела на близнецов, связанных, ушибленных и наполовину осиротевших прямо на их собственных глазах. По их лицам текли слезы. Из запястий капала кровь. Наконец она посмотрела на Эндера. По его переносице скатывалась единственная слеза.

В эту группу входили только те люди, которых Эврике оставалось любить в этом мире. Все они были безутешными. И все из-за нее. Сколько еще ущерба она способна нанести?

— Не слушай их, — произнес Эндер. — Все они хотят заставить тебя ненавидеть себя. Они хотят, чтобы ты сдалась. — Он сделал паузу. — Когда будешь стрелять, целься в легкие.

Эврика взвесила пистолет в руках. Когда Эндер сказал, что ни один из них не знает наверняка, что случится, если Атлантида поднимется, это заявление послало в сторону Семеноносцев жар, полное отрицание идеи, которую они считали могла быть и неправдой.

Семеноносцы должны категорически быть настроены в отношении того, что означает то, что они думают об Атлантиде, потому что, Эврика поняла, они точно не знают.

Тогда что они вообще знают о родословной слезы?

Она не могла плакать. Так ей сказала Диана. В «Книге любви» рассказывалось насколько устрашающими могут быть эмоции Эврики, как они могут поднять другой мир. Ведь была причина, почему Эндер украл ту слезу из ее глаза и заставил ее исчезнуть в своем.

Эврика не хотела вызывать наводнение или поднимать континент. И все же: Мадам Блаватская в порциях «Книги любви» перевела радость и красоту — даже название подразумевало способности. Любовь должна быть частью Атлантиды. С этой точки зрения она осознала, что Брукс теперь тоже был частью Атлантиды.

Она поклялась найти его. Но как?

— Что она делает? — спросил Критий. — Это отнимает слишком много времени.

— Держитесь от меня подальше. — Эврика водила пистолет от одного Семеноносца к другому.

— Очень жаль твою мачеху, — сказал Альбион. Он обернулся через плечо и посмотрел на близнецов, корчащихся на установке качелей. — Теперь дай мне свою руку или давай посмотрим кто следующий.

— Следуй своим инстинктам, Эврика, — проговорил Эндер. — Ты знаешь, что делать.

Что она могла сделать? Они были в ловушке. Если она выстрелит в Семеноносца, Эндер умрет. Если нет, то они навредят или убьют ее семью.

Если она потеряет хоть еще одного дорогого ей человека, Эврика знала, что сорвется, а ей не разрешено срываться.

Не смей больше плакать. Никогда.

Она представила, что Эндер целует ее веки. Она представила, что по губам стекают слезы, а за ними следуют его поцелуи, и затем слезы превращаются в морскую пену. Она представила огромные, объемные, красивые слезы, необычные и желанные, как драгоценные камни.

С тех пор как Диана умерла, жизнь Эврики приобрела форму огромного, черного водоворота — больницы и сломанные кости, проглоченные таблетки и плохие сеансы у психолога, унизительная мрачная депрессия, потеря Мадам Блаватской, смерь Роды прямо на глазах…

И Брукс.

Он никогда не входил в этот нисходящий водоворот. Он был единственным, кто всегда вытаскивал Эврику из него. Она представила себя с ним восемь лет назад под растущим деревом пекана у Сахарка, воздух позднего лета, наполненный золотыми оттенками и свежестью. Она слышала в голове его смех: тихая радость их детства эхом отозвалась от веток, покрытых мхом. Вместе они поднимались все выше и выше, чем каждый из них смог бы в одиночку. Эврика думала, что это из-за конкуренции. Сейчас до нее дошло, что это было доверие, которое несло каждого из них почти к небу. Она никогда не думала о падении, когда была рядом с Бруксом.

Как она пропустила все знаки того, что с ним что-то происходило? Как она могла вообще злиться на него? Когда она думала через что должно быть прошел Брукс — через что он проходит сейчас — это было слишком. Эти мысли захлестнули ее.

Все началось в горле, болезненный комок, который она не могла проглотить. Ее легкие стали свинцовыми, а грудь рухнула вперед. Выражение лица изменилось, как будто его