— Это было написано на моем челе; такова воля Бога.

Больше не сопротивляясь, он позволил отвести себя в тюрьму в Серале.

Его дальнейшая судьба, все еще вызывавшая сомнения, была окончательно решена восстанием части сипахов, шумно выступивших в его поддержку. В тревоге великий визирь и другие чиновники потребовали от муфтия фетву, санкционирующую казнь Ибрагима. Ответ муфтия был лаконичен: «Да!» — и основывался на принципе исламского закона: «Если есть два халифа, убей одного из них». Муфтий и великий визирь отправились в камеру Ибрагима с двумя палачами, в то время как судьи и аги наблюдали из окна. Они застали Ибрагима за чтением Корана. Узнав главного палача, который так часто служил ему, султан воскликнул: «Неужели среди тех, кто ел мой хлеб, нет никого, кто пожалел бы и защитил меня? Эти жестокие люди пришли, чтобы убить меня. Милосердия! Милосердия!» Когда палачи схватили его, он разразился проклятиями и богохульствами, призывая кары небесные на турецкий народ за неверность своим суверенам.

Таким в 1648 году был второй акт цареубийства в османской истории. Во второй раз на трон был посажен ребенок. Этот кризис, как показали события, доказывал определенный баланс внутренних сил. Уравновешивающие столпы государства оказались в этот критический момент достаточно сильными, чтобы противостоять и преодолеть личные недостатки отдельных правителей и, следовательно, способность поддержать основополагающую структуру. Институт мусульманства, воплощавший идеи улемы, решительно действовал во имя религии, сместив деградировавшего султана. Правящая элита поступала не менее решительно в социальных и политических интересах государства.

С течением времени развитие новой власти было поддержано первой «династией» великих визирей, все члены которой происходили из одного рода Кепрюлю. Именно они наставляли мальчика-султана до его возмужания, а затем на протяжении всей его взрослой жизни правителя. Благодаря государственному подходу этой династии к делу управления абсолютный деспотизм султанов был эффективно смягчен просвещенным министерским правительством.

Так два базовых институциональных элемента, религиозный и светский, успешно восстановили в турецком государстве определенную степень внутренней стабильности. Более того, это произошло в благоприятный период, когда империи не угрожали извне европейские страны. На протяжении второй половины XVII столетия процесс османского упадка был таким образом приостановлен, и империя получила возможность вернуться в состояние относительной силы и процветания.

Прошел уже почти век после кончины Сулеймана, последнего великого османского султана. Внутри страны это было время тревог. В Европе времена турецких завоеваний остались в прошлом, но одновременно это было для империи время передышки, отсутствия посягательств на завоеванные Османской империей территории. Это объяснялось тем фактом, что Европа была расколота и в религиозном, и в политическом аспекте, сначала контрреформацией, а потом Тридцатилетней войной. Напротив, в ходе этого конфликта имели место попытки со стороны Европы заручиться поддержкой Турции как на море, так и на суше; но на поддержку у турок не было ни сил, ни ресурсов. Для Османской империи это был период приспособления к новому уровню отношений с христианскими державами. Первым верным признаком этого стало подписание в 1606 году на нейтральной территории вблизи венгерской границы Житваторокского мирного договора между Османской империей и империей Габсбургов.

Ранее такие договоры, как и подобает «супердержаве», претендующей на мировое господство, жаловались, если не навязывались, султаном только на ограниченные периоды времени, которые устраивали его, и не по инициативе просителя, а в качестве акта расположения и благосклонности к нему, и он был, сверх того, обязан направлять послов в Стамбул для переговоров. Предыдущие договоры с христианским императором включали формулу: «Любезно пожалованный Султаном, всегда победоносным, неверному Королю Вены, всегда побежденному». Теперь впервые договор был подписан между двумя державами как между равными. «Император и Султан, — уточнялось в нем, — должны рассматриваться как равные». Султан, который ранее мог презрительно именовать императора Габсбурга «королем Испании» (если не Вены), теперь был вынужден, следуя обычной дипломатической практике европейских держав, признать его равным себе и констатировать его титул кайзера. Больше не могло быть речи о вассальной зависимости. Ежегодная дань, которую Австрия до этого выплачивала султану, теперь уступила место единовременной сумме, которая в дальнейшем была заменена обменом добровольных даров, передаваемых раз в три года через послов, причем их стоимость должна определяться заранее каждой из сторон.

Мирный договор, в отличие от предыдущих перемирий, ограниченных короткими промежутками времени, должен был действовать, согласно взаимной договоренности, на протяжении двадцати лет — на самом деле он действовал пятьдесят. Территориально в итоге турки немного проиграли. Но они сохранили за собой пограничные крепости Эгер (Эрлау), Гран (Эстергом) и Каниша. Территории в Венгрии, находившиеся под османским управлением, были также сохранены и образовали две новые провинции. Но претензии на зависимые части старой Венгрии отвергнуты, тогда как провинции Трансильвания, правящий принц которой был стороной договора, была гарантирована большая степень самостоятельности. Этот договор тем не менее, к большому унижению османских армий, знаменовал начало новых дипломатических отношений между Востоком и Западом. Это было подчинение турок общим принципам и этикету международного права, основанное на признании пределов османских завоеваний и публичном признании власти Габсбургов.

До этого дипломатические отношения Порты с христианской Европой ставились в зависимость от соображений военной необходимости. Что касается союзов, Порта предпочитала политику изоляции, в которой Франция, извечный противник Габсбургов, была единственным исключением. Но сейчас, с началом периода относительного мира, Порта стала нарушать свою изоляцию и становиться более восприимчивой к таким предложениям со стороны Запада, которые могли сулить коммерческие и подобные им выгоды. По сути, это было равносильно расширению традиционной системы миллетов, расовых или религиозных общин среди подданных султана, которые выплачивали определенные суммы в обмен на полуавтономный статус. Теперь эта система должна была охватить подданных иностранных государств, главным образом купцов. Под началом соответствующих послов и консулов они получали экстерриториальные привилегии, которые должны были воплотиться в хартиях, иначе капитуляциях. Профессор Тойнби писал: «Османы восприняли западные торговые колонии так же, как их предки-кочевники, жившие в степях, воспринимали странных обитателей оазисов, у которых они покупали отдельные необходимые им вещи или предметы роскоши, которые они желали получить, но не могли производить сами». На протяжении XVII века и дальше все это радикально изменило структуру и характер международных отношений империи.

Использование Францией выгод от капитуляции восходит к временам подписания договора с Сулейманом в 1535 году. Это было надежнее, поскольку существовало на двусторонней, а не односторонней основе и поэтому не подлежало отмене по решению султана, а являлось взаимно обязательным для обеих сторон. Благодаря этому на протяжении почти полувека французы пользовались в Порте непревзойденным влиянием.