— Я что-то не понял.

— Чего там? — спросил Ломака.

— Вот этих следов только что не было. Да?

— Не знаю, — пожал плечами Костя, озабоченно разглядывая многочисленные ямки в снегу. — Я же не разбираюсь так, как ты.

Искатель наклонился и всмотрелся.

— Ну, точно. Кто-то тут прошел только что, пока мы были на той стороне. И похоже, он где-то здесь.

Селиверстов снял оружие с предохранителя и осторожно двинулся вдоль стены, заглядывая в пустые глазницы окон.

Ломака еще какое-то время смотрел, пытаясь понять, где следы Волкова и Жуковского, а где неизвестного. Так и не разобравшись, двинулся за искателем, отстав от него шагов на двадцать. И вдруг Константин понял, что его старший подслеповатый товарищ упустил какую-то деталь. В очередном окне, которое только что миновал Василий, из полумрака показался человек с дробовиком в руках.

— Василий, осторожно! — отчаянно закричал Ломака.

Селиверстов развернулся, и выстрел, сделанный почти в упор, пришелся ему в грудь. Костя прыгнул в сторону, чтобы лучше видеть силуэт в окне, и вскинул автомат. Неизвестный враг еще раз выстрелил, но промахнулся — дробины просвистели совсем рядом с Ломакой. Рой автоматных пуль полетел в окно, но убийца уже нырнул в полумрак. Ломака только успел заметить его одежду и понять, что видел этого человека вчера. Тот самый свидетель Армагеддона, которого он должен был убить, но промахнулся.

Не думая об опасности, гонимый отчаянием, злобой и ненавистью, а также чувством вины, Константин бросился в погоню. Внутри слышались торопливые шаги, хрустел под ногами армагедетеля мусор.

Жрец выпрыгнул в противоположное окно и побежал к ближайшим руинам, чтобы залечь там и по возможности уничтожить преследователя. Нужно перезарядить в укрытии дробовик, а еще неплохо бы проверить, сколько патронов осталось в магазине болтающегося на спине «винтореза».

Сзади раздалась новая автоматная очередь, пули зашлепали по снегу. Жрец перемахнул через остов автомобиля и пригнулся на бегу. И снова автоматная очередь. После нее Ломака с ужасом понял, что рожок опустел.

— Нет! Черт! — Костя бросился назад, к телу товарища.

Выпрыгнул из окна, схватил Селиверстова за плечи. Однако развороченная картечью грудь ясно свидетельствовала о том, что один из благороднейших людей, которых знал Ломака и которых, к великому сожалению, так мало осталось на земле, мертв.

— Дядя Вася, — простонал Константин, — прости меня. Господи, какой же я урод… Если бы я вчера подстрелил этого ублюдка, ты сейчас был бы жив. Господи… Прости меня… Прости… Почему хорошие люди погибают?.. За что?.. Почему плохие уходят от возмездия? Прости меня, дядя Вася.

Одиночество и холод обрушились на Ломаку, и надежда на спасение Марины утекала, как кровь товарища. Он плакал и больше не замечал ничего вокруг. Так бы продолжалось долго, но кто-то выхватил у него оружие и оттолкнул от тела Селиверстова. Решив, что вернулся свидетель Армагеддона, подло убивший Василия, Ломака был готов драться на смерть, однако быстро понял, что внезапно появившийся рядом с ним человек не один. И это не представители безумной секты, а кое-кто по-страшнее.

Пять каннибалов в черных рясах поверх теплых одежд, вооруженные обрезами охотничьих ружей и копьями, стояли перед ним полукругом.

«Монахи Аида!» — полыхнула страшная мысль. Но хуже всего, что с ними был сам Аид.

Старый владыка людоедов молча смотрел на тело Селиверстова. И странным был этот взгляд. Не оценивающий, как при визитах на нейтральную территорию процессии «пятнадцать-шестьдесят», а совсем другой. Глаза Аида слезились, подбородок дрожал, руки безвольно висели. Старик рухнул на колени и, приподняв голову Василия, осторожно снял темные очки. В мертвых глазах застыло удивление — Селиверстов, наверное, даже не успел понять, что произошло.

— Говорят, что в глазах убитого можно увидеть отражение его убийцы, — тихо сказал Аид и осторожным движением пальцев опустил покойнику веки. — Но это все суеверная чепуха.

Затем владыка обратил свой взор на Ломаку.

— Скажи мне, юноша, кто это сделал?

— Свидетель Армагеддона. Он туда убежал. — Костя указал рукой. — Я все патроны истратил, но не достал его.

— У тебя на лице замерзшие слезы, парень. Ты тоже горюешь по Васе?

— Он был моим лучшим другом. И он благородный человек.

— Я знаю это, парень, — тоскливо покачал головой Аид. — Дети мои, — он обратился к монахам, — идите и поймайте эту мразь. Живым его доставьте. Слышите вы меня?

— Да, владыка, — кивнул один из монахов. — Но… Нельзя тебя оставлять одного здесь. В городе полно тварей.

— Меня сейчас интересует одна тварь. Та, что убила Василия. И вы должны привести ее ко мне.

— Да, но…

— Бегом!!! — закричал Аид.

— Слушаюсь, владыка. — Монахи покорно опустили головы.

Тот, что говорил, кивнул на Ломаку.

— А с этим что делать?

— Ничего с ним не делать! Оставьте его в покое! Делайте, что я сказал!

Послушники быстро удалились.

Старик положил голову покойного себе на колени и провел костлявой ладонью по небритой щеке Селиверстова.

Константин никак не мог понять, что происходит. Однако чувствовал, что предводитель каннибалов потерял к нему всякий интерес. Ломака осторожно встал, медленно подошел к телу друга и резко схватил его автомат. Там ведь еще есть патроны. Щелчок затвора.

— Слышь, ты, старый пень! — прорычал Ломака.

— Не хами старшим, это некрасиво, — буркнул Аид, не поднимая головы.

— А людей есть красиво?

— Не буду утверждать, что это так.

— Слушай, у меня в жизни не так много близких людей. Василий Селиверстов был одним из них. И я не позволю тебе и твоим волкам сожрать его. Ты понял?

Старик наконец поднял голову и посмотрел на Костю воспаленными глазами.

— Дурак, — прокряхтел он. — Пока я жив, никто не посмеет так поступить с моим сыном.

Озноб пробежал по спине Константина. Он опустил оружие. Ноги обмякли, колени уткнулись в сугроб.

— Что?!

— То, что слышал. Василий Селиверстов — мой родной сын.

Признание настолько поразило Костю, что он больше ничего не мог сказать, продолжая смотреть на старика, которого, казалось, боялся весь мир, немигающим взглядом.

— Слушай, парень, я знаю, Вася нянчился с тобой. Стало быть, ты достойный человек. Послушай совет старого чокнутого говнюка, не суйся в метро. Там уже ад. Настоящий ад. Страшная война началась, и наш мир полетел к чертям в очередной раз. Но то, что происходит на поверхности, раем даже полоумный хрен не назовет. Уходи из города. Подыщи себе убежище. Ты справишься.