— Савитра только через неделю новую привезет.

Савитра. Служанка принцессы. Естественно, кто, кроме Мерлью, станет заниматься такими мелочами, как подвоз соли? Все предпочитают решать глобальные задачи.

— Откуда они берут соль?

— С моря откуда-то.

— Понятно. А пустые бочки у нас есть?

— Из-под вина две.

— Я выпил две бочки вина? — поразился Найл. — Это за какое время?

— За месяц… — понизила голос служанка и добавила: — мой господин.

— И я не лопнул? — усомнился правитель.

— А… Еще Симеон часто вино пил, мой господин.

— Ах, Симеон, — усмехнулся Найл. — Помню такого. Побежал девиц для обоза выбирать, а мы тут с рыбой отдувайся. Значит, так, Джарита. Обе бочки и соль отправишь к заводи. А Нефтис скажешь, чтобы отправила на остров детей четырех стражниц. Пусть всю соль и все бочки, которые там есть, тоже в квартал рабов заберут. Ясно?

— Сейчас, постель застелю, — соизволила послушаться служанка.

— Если я кому-нибудь понадоблюсь, то я тоже там. — Найлу пришло в голову, что, пока Меченый сыт и доволен, стоит попытаться уговорить его сделать еще пару сетей.

Взбешенный и взъерошенный Симеон примчался на берег после полудня.

— Найл, что это такое?! У меня твои стражницы на кухне все перевернули, вывезли всю соль, утащили…

— А ты как думал, торговый обоз сам собою образуется? — перебил его Найл.

Правитель был весьма доволен собой: под истошные вопли чаек моряки с помощью трех сетей черпали из реки рыбешку, потрошили ее и укладывали, густо пересыпая солью. Первая бочка уже почти наполнилась. Получается, Найл и сам мог организовать работу, а не только надеяться на помощь других.

— Но при чем тут я?! — продолжал возмущаться медик.

— А где я буду рыбу засаливать, прежде чем вялить? И где соль возьму?

— Правитель мгновенно выхватил грубую мысль в мозгу Симеона и добавил: — Свою кухню я уже выгреб. Мало.

— А у принцессы?

— Она отсыпается после гонки за дикарем. Да и вряд ли у нее большие запасы. Ты не знаешь, откуда в город соль привозят?

— Конечно, знаю, — похвастался Симеон. — За Черной Башней начинается дорога через пустыню. Там длинный мелководный заливчик. Наверное, лиман пересохшей реки. Вот оттуда и возят.

— Это далеко?

— День пути.

— Отлично… — Правитель поднялся на ноги. Работа кипела. Каждый понимал и четко исполнял свое дело — прямо пауки, а не люди. Пожалуй, если он уедет на пару дней, ничего не случится. Соли как раз дня на два и хватит. Найл подозвал молоденькую надзирательницу:

— Как тебя зовут?

— Тасива.

— Я на два дня уезжаю. Остаешься здесь за старшую. Следи, чтобы все было в порядке.

— Слушаюсь, Посланник Богини!

Девчонку объяло невероятным восторгом от оказанной ей чести. Она оставалась вместо самого Посланника Богини, ей поручалось командовать сразу большим количеством людей и, похоже, даже смертоносцем, ей доверялось важное дело, высокий пост. Да она о таком и мечтать не смела!

Разнообразнейшие чувства переполняли Тасиву до краев, распирали изнутри, живо напоминая Найлу его утреннее состояние, когда он готов был взорваться от эмоций, увидев обнаженную Мерлью. Тело правителя немедленно отреагировало на воспоминание, напряглось.

— Я скоро вернусь, — совсем не к месту сказал Найл, протянул руку и погладил пышные темные волосы девушки. И ощутил, как от нее дохнуло жаркой страстью. Душа правителя полыхнула в ответ, словно сухая ветка креозота от упавшей искры. Они опустились за валун, на котором сидел Найл, и даже не стали раздеваться. Найл просто откинул подол ее туники и сразу вошел во влажное ждущее тепло. Тасива закрыла глаза и тихонько застонала. У нее в сознании не было ни единой мысли — только скачущие разноцветные пятна, а Найл со всей щедростью сбрасывал в девушку переполнявшую его энергию. Однако энергия не уходила, ее становилась все больше и больше, пока, наконец, правитель не взорвался, выплеснув в Тасиву не просто зародыши новой жизни, выбросив в нее самую свою суть…

Только после этого Найл смог более-менее связно соображать. И только теперь попытался понять, что же случилось между ними. Ведь всего несколько минут назад о столь близкой связи ни у него, ни у нее не было и мысли. Ни он, ни она не испытывали даже легкого влечения, не то что любви. Да и к обмену энергиями стремления не возникало. Что же случилось за столь короткий промежуток времени? Он испытывал эмоциональный и энергетический подъем оттого, что удалось организовать ловлю и засолку рыбы. Этот подъем был усилен воспоминанием о Мерлью.

Тасива испытала сильнейший эмоциональный и энергетический всплеск, узнав об оказанном ей доверии.

Потом они просто соприкоснулись, и произошло что-то вроде разряда, бросившего их в объятия друг друга. Все чувства, вся энергия превратились в одно — в секс. Поневоле напрашивался вывод, что в основе любых человеческих чувств и желаний лежит только сексуальная энергия. До поры до времени эту энергию человек использует не по прямому назначению, а считает различными эмоциями, но достаточно малейшего толчка — и энергия мгновенно возвращается в истинное состояние, толкает людей друг к другу, гасит разум, возбуждает страсть… А уже потом люди начинают гадать, что же это было на самом деле — порыв или истинное чувство, глупость или страсть…

— Я готова для вас на все, мой господин, — прошептала Тасива.

— Но мне все равно нужно ехать. — Правитель встал, удивляясь полному безразличию к той девушке, которая еще несколько мгновений назад сводила его с ума. — Я вернусь через два дня.

* * *

Дорога, уходящая от Черной Башни, пролегала через самую настоящую пустыню — в отличие от родных Найлу мест, здесь не было никаких, даже редких, кустиков, никаких трав, никаких влажных низин. И, естественно, никаких живых существ. Здесь бродили только песчаные барханы. Направление движения удавалось угадать лишь по бетонным столбам, врытым вдоль трассы в незапамятные времена. Иногда эти столбы полностью скрывались под песком, иногда из дюн выглядывали их круглые макушки, а порою песок обнажал целые участки гладкой серой дороги и столбы вдоль нее.

Повозку Найл приказал бросить после первых же глубоких песков: колеса увязали по самые оси, и тянуть ее гужевым не хватало сил. Правитель сразу понял: на плечах мужики больше соли вынесут.

Ноги вязли в рыхлом песке чуть не по колени, солнце палило неимоверно. Найл, хорошо знакомый с нравами пустыни, и то начал сожалеть о своем желании прогуляться. Что уж говорить о гужевых мужиках и четырех стражницах! Примерно через час все они устало повесили головы и еле волокли ноги. Правителя это не смущало: хотя такое состояние путников и казалось унылым, но для путешествия по пескам было самым рациональным — люди тратили меньше сил. Главное, дождаться захода солнца: по ночной прохладе идти станет легче.