Тайная опора

По мере того, как ребенок рос, в его зависимости от родителя становилось все меньше материального. Сначала это была буквально трубка – пуповина. Потом молоко и полный уход, потом поддерживающие руки, потом голос, потом взгляд, потом советы и предостережения, сохраненные в памяти. В конце детства от материального остаются только деньги на жизнь и крыша над головой. Еще через несколько лет и эта зависимость уйдет в прошлое.

У нас будут с ним новые отношения: отношения взрослых людей, близких родственников. Может быть, мы станет друзьями, а может, и нет, – окажемся дорогими друг другу, но очень разными по интересам и образу жизни людьми. Мы будем встречаться часто, а может быть, будем жить на разных концах Земли и видеться не каждый год. Наш сын или дочь будет решать проблемы, которые нам не по плечу, узнает то, чего мы не знали, и мы в его битвах будем уже совсем не помощники, но сможем хотя бы порадоваться его победам, или пожалеть и поддержать после поражений. Пройдет еще много лет (хорошо бы побольше) и уже мы будем зависеть от ребенка, он будет помогать нам делами и деньгами, решать наши проблемы, а может так статься, что и с ложки кормить, и памперсы менять. Потом он и вовсе останется совсем-совсем без нас, и мы не сможем помочь и утешить даже своим присутствием.

Ребенок растет – и все больше нитей в канате привязанности становятся незримыми, это нити психической, эмоциональной связи. И вот эта душевная связь остается ресурсом, поддержкой даже тогда, когда сам родитель уже никак не может обеспечить ребенку защиту и заботу. Помните, около 7 лет мы поселились в его сердце? После этого у нас было еще несколько лет, чтоб образ внутреннего родителя окреп, набрался красок и оттенков. Во время подростковой сепарации реальные живые родители потеряли божественный ореол, предстали обычными людьми, уязвимыми и несовершенными. Но их образ, как источник силы, веры в себя, хорошего отношения к себе – остался внутри, в самых сокровенных глубинах души.

От того, каков этот психический образ внутреннего родителя, зависит в жизни человека очень многое. Помните, как ребенок возвращался в родительские объятия, если он не справлялся с жизнью, если стресс оказывался слишком сильным? Реальных объятий больше нет, но именно голос внутреннего родителя мы услышим из глубины души в минуту сильного стресса. Нас обидели, обманули, предали, мы потерпели неудачу или просто несправедливо наорал начальник – во взрослой жизни такое нередко. Тот, у кого история привязанности была благополучной, услышит изнутри: «Ничего страшного, ты у меня умница, все получится, все наладится, постараешься и сможешь». А другому внутренний голос скажет: «Да конечно, ты ни на что не способный идиот! Я всегда тебе это говорила, вот и всем стало видно!». Одному изнутри слышится: «Береги себя, будь осторожен, ты важен, ты дорог», а другому: «Да подумаешь, кому ты нужен?!». Кто-то слышит: «С тобой все будет хорошо», а кто-то: «Вечно с тобой все не слава богу, тридцать три несчастья».

Кто же будет лучше справляться с жизнью? Кто окажется сильнее, успешнее, удачливее, да и просто целее будет? Ведь справляться с жизнью – значит справляться со стрессом. Приятно проводить время, лежа в шезлонге на пляже, это у всех получается одинаково, тут не справившихся не бывает. А вот если начинаются испытания, если жизнь бросает вызов, сразу видно, какие мы все разные: кто гребет изо всех сил, а кто покорно тонет, кто идет по головам, а кто помогает слабым, кто собирается, чтобы прорваться, а кто готов махнуть рукой и запить. В спокойном состоянии мы, может быть, и не очень нуждаемся во внутреннем родителе – своя голова на плечах. А в стрессе, когда лимбическая система в панике, кортикальный мозг не в форме, решающую роль играет – что за голос зазвучит изнутри, и будет ли он голосом защиты и заботы, голосом привязанности, способной теперь перекрыть уже любое расстояние и время, любую разлуку, и даже саму смерть.

Когда мы обнимаем, утешаем, защищаем малыша, мы, конечно, не думаем о том, что, может быть, несколько десятков лет спустя именно эти наши слова, наши объятия, наша любовь могут спасти его от депрессии, от опасного пренебрежения собой, от роковой ошибки, от капитуляции перед бедой или болезнью. Но именно так оно и работает. Когда детство кончается, привязанность остается с ним – навсегда. Его тайная опора.

Автопилот в наследство

Еще одно важное назначение внутреннего родителя – быть на подхвате, когда родителем станет наш ребенок. Конечно, мы не воспитываем своих детей ровно так, как нас воспитывали родители. Мы многое пересматриваем, критически оцениваем, хотим изменить. Каждый из нас когда-то думал: «Нет, я никогда не буду делать и говорить так, как мама». Но кто потом не ловил себя на том, что слышит свой собственный голос, произносящий ровно те же слова, точно с теми же интонациями? Те самые, которые расстраивали в детстве и которые ты зарекался произносить?

Когда мы в здравом уме и твердой памяти, мы ведем себя с детьми так, как считаем правильным. Так, как решили сами, так, как посоветовал психолог, так, как читали в книге. Но если мы устали, не выспались, приболели, сильно испугались за ребенка, – происходит вот это самое. Вытащив своего трехлетку буквально из-под колес машины, вы скажете и сделаете не то, что советовали психологи, а ровно то, что в этой ситуации говорила и делала ваша мама. Управление полетом потеряно – к штурвалу становится автопилот. А его программа у каждого из нас – та самая, записанная в детстве, какая уж кому досталась.

Хорошо, если в целом родительское воспитание нам нравится. Тогда автопилот делает более-менее то же самое, что и мы сами, когда действуем сознательно. А если нет? Если обнаруживаешь себя с ремнем в руке, выкрикивающим оскорбления, хотя в юности дал себе клятву, что ты не будешь делать этого со своими детьми никогда и ни за что? Следом накрывает вина, родитель становится беспомощным и невзрослым, ребенок пугается и ведет себя еще хуже. Тяжело это – быть в разладе со своим автопилотом. Расслабленного, счастливого родительства не получается, все время надо иметь включенной голову. И срывы, конечно, неизбежны.[9]

Я очень уважаю родителей, которые прикладывают огромные душевные усилия, чтобы вернуться в своих отношениях с ребенком к нормальной,