– Какие-нибудь проблемы?

– У меня никаких, – сказал Эрни. Бросив взгляд на юношу, Кэм наклонился к Салли. – Эй, малышка. Он обидел тебя?

– Он сказал, что не любит меня. Совсем не любит.

– Не стоит из-за этого плакать. – Он легко подал ей руку, – Ну, пойдем. Хочешь, я отвезу тебя домой?

– Я не хочу домой. Я хочу умереть.

Кэм поднял глаза и с облегчением увидел, как через улицу переходила Клер. – Ты слишком молодая и хорошенькая, чтобы хотеть умереть. – Он похлопал ее по плечу.

– Что здесь происходит? – Клер переводила взгляд с одного лица на другое. – Я видела, как ты проезжал, – сказала она Кэму.

– Салли очень расстроена. Почему бы тебе не пригласить ее в дом и…—Он сделал неопределенный жест рукой.

– Конечно. Пойдем, Салли. – Клер обхватила девушку за талию, чтобы помочь той встать. – Пойдем ко мне и наплюем на мужчин. – Она бросила последний взгляд на Кэма и повела плачущую девушку через улицу.

– Ну ты и молодец, просто чемпион, – сказал Кэм. К их обоюдному удивлению, Эрни покраснел. – Послушайте, я ничего такого не делал. Она сама прилипла ко мне. Я вовсе не просил ее сюда приезжать. Нет никакого нарушения закона, когда скажешь какой-то глупой девчонке, чтоб она убиралась.

– Тут ты прав. Твои родители дома?

– А что?

– Я хочу тебе задать пару вопросов. Тебе может захотеться, чтобы они были рядом, когда я буду тебя спрашивать.

– Мне они не нужны.

– Как хочешь, – небрежно сказал Кэм. – Предпочитаешь говорить в доме или здесь?

Он вызывающе дернул головой, отчего его волосы отлетели назад. – Здесь.

– Интересное украшение, – Кэм протянул руку, желая дотронуться до пентаграммы, но Эрни прикрыл ее рукой.

– Ну и что?

– Это сатанистский символ.

Губы Эрни скривились в усмешке. – Неужели?

– Поклоняешься дьяволу, Эрни?

Эрни продолжал улыбаться, поглаживая пентаграмму. – Разве человек не свободен в выборе религии, как это говорится в Билле о правах?

– Да. Конечно, да. До тех пор, пока человек, исповедующий религию, не нарушает закона.

– Носить пентаграмму – это не нарушение закона. У соседнего дома кто-то завел газонокосилку. Мотор дважды чихал и глох, прежде чем начал ровно мурлыкать.

– Где ты был в прошлый понедельник между часом и четырьмя часами ночи?

Внутри у него все сжалось, но он не отвел глаз. – Спал, как и все остальные в этом дерьмовом городе.

– Когда-нибудь пробовал устраивать жертвоприношения животных, Эрни?

– Не скажу, чтоб я этим занимался.

– А скажи-ка мне, где ты был в прошлый вторник около десяти тридцати-одиннадцати вечера?

– Что ж. – Эрни с ухмылкой взглянул на верхнее окно в доме. – Я был как раз там, трахал Салли Симмонс. Мы кончили что-то около одиннадцати. Через несколько минут она ушла, а мои родители вернулись из пиццерии почти в одиннадцать. Так что, как раз так оно и получается.

– Ты гнусный маленький сукин сын.

– Это тоже не является нарушением закона.

– Нет, не является. – Кэм сделал шаг вперед, так что их глаза были вровень. На лбу у парня появилась легкая испарина. Кэм с удовлетворением отметил это. – Больше всего я люблю разделываться вот с такими гнидами, как ты, и я еще не разучился этого делать. Только один твой неверный шаг, маленький стервец, и я вопьюсь в тебя как пиявка, не отпущу.

– Это угроза?

– Это констатация факта. Если твое алиби не подтверждается даже на пять минут, дело будет в официальном порядке передано в полицию. Ты лучше придумай себе что-нибудь и на ночь в понедельник. – Он закрыл рукой пентаграмму Эрни. – От Клер держись подальше, как можно дальше. Если не послушаешься, никто, ни бог, ни дьявол, не спасут тебя от меня.

Со сжатыми кулаками Эрни смотрел, как Кэм уходил. «У него будет не только Клер, – думал он. – После сегодняшней ночи он получит все, что пожелает».

– Я думала, он любит меня. – Салли икнула, отпивая прохладительный напиток, поданный ей Клер. – Но он совсем не любил. Вовсе не любил, он только… Он такие ужасные вещи мне говорил.

– Иногда люди в ссоре говорят такие ужасные вещи, о которых потом жалеют.

– Это было по-другому. – Салли взяла еще одну салфетку и высморкала нос. – Мы не ссорились. Он не был разозлен, просто холоден. Он смотрел на меня так, будто я выползла из норы. Он сказал… он сказал, что я потаскушка.

– О, детка. – Она прикрыла ладонью руку Салли ц представила себе, что она скажет Эрни при первой же возможности. – Я знаю, как это больно.

–Наверное, я такая и есть, раз занималась этим с ним. – Она закрыла лицо измятой салфеткой. – Он был первый. Самый первый.

– Прости. – Готовая сама расплакаться. Клер обняла девочку. – Я бы хотела убедить тебя в том, что его слова не имеют значения, но для тебя они имеют значение. И еще долго будут иметь. Но твоя близость с Эрни вовсе не делает тебя потаскушкой. Она просто доказывает, что ты живой человек.

– Я любила его.

«Она говорит уже в прошедшем времени», – подумала Клер, радуясь приспособляемости сердца подростка. – Я знаю, что ты так думала. Когда ты по-настоящему полюбишь, ты почувствуешь разницу.

Салли покачала головой, разметав волосы. – Я не хочу больше никогда влюбляться ни в какого парня. Я не хочу, чтобы кто-нибудь когда-нибудь меня снова так обидел.

– Я знаю, что ты хочешь этим сказать.—«Каждая женщина знала бы», – подумала Клер. – Но дело в том, что ты полюбишь. – Она обняла Салли и притянула к себе. От слез лицо девочки покрылось пятнами. Глаза были распухшими и покрасневшими. «И такими юными», – подумала Клер. Она взяла свежую салфетку и мягко вытерла слезы. – Тем не менее я бы хотела сказать тебе кое-что. То, что каждая женщина должна знать о мужчинах.

Салли фыркнула. – Что?

– Все они задницы.

Слабо хихикнув, Салли вытерла глаза.

– Именно так,—настойчиво произнесла Клер. – С годами они становятся более старыми задницами. Хитрость в том, чтобы избежать контакта с парнем, который заставит тебя влюбиться в него несмотря на это. Иначе же ты окажешься замужем и лишь через 50—60 лет брака поймешь, что тебя одурачили.

Салли рассмеялась как раз в тот момент, когда в кухню вошла Анжи. – О, извините. – Заметив заплаканное лицо девушки, Анжи направилась было обратно.

– Нет, нет, все в порядке. – Клер жестом вернула ее. – Анжи, это Салли, и мы с ней как раз обсуждали, почему без мужчин мир был бы только лучше.

– Это само собой разумеется. За исключением секса и ловли тараканов, они ни на что больше не годятся.