Джернисавьен закричала и рванулась к упавшему другу. Но вдруг перед ней выросла высокая чешуйчатая фигура, и что-то ударило неокошку по голове. В глазах у нее потемнело. Она пришла в себя только через несколько минут, когда ее и Добби уже погрузили на одну из летающих платформ. Машина поднялась в воздух.

И тут раздался громкий, веселящий сердце звук, который она так хорошо знала: Рауль громко и яростно затрубил в свой сладкозвучный боевой рог. Пять чистых нот прорезались сквозь гул платформ и треск лесного пожара.

Он галопом выскочил на поляну, подняв щит и копье, и испустил боевой клич клана кентавров. Рауль смел солдат-ящеров, словно кегли. Маги выстрелили смертоносным лучом, но кентавр отразил его волшебным щитом из священного металла. Охотничье копье поразило сразу трех ящеров, которые пытались спрятаться друг за друга, и переломилось от натуги. Отбросив его в сторону, воин вытащил из ножен короткий, но грозный меч, вновь испустил боевой клич и ринулся на вооруженную толпу врагов.

Джернисавьен почувствовала, как замерла летающая платформа. Маг, который стоял возле пульта управления, проскрежетал какой-то приказ, и тридцать ящеров вскинули арбалеты. Дружно запели оперенные стрелы. Они пронзили и кентавра, и оставшихся на земле солдат. Послышались громкие крики. Сердце неокошки едва не остановилось от горя: она видела, что из груди и боков Рауля торчит не меньше полудюжины древков. Храбрый воин опустился на землю, в окружении поверженных врагов, чьи чешуйчатые лапы и зеленые хвосты дергались в предсмертной агонии.

Джернисавьен испустила пронзительный скорбный вопль, а потом ей на голову снова опустился кулак и она впала в блаженное забытье.

20 мая, четверг.

Сегодня потеплело. На улице около двадцати. Вечер, казалось, никогда не закончится.

Немного посидел в библиотеке. Отправил резюме еще в три школы: в Филлипс-Эксетер, католическую школу и Грин-Маунтин. Уитни пока ничего не написала про экспериментальную школу. Еще три недели назад отослал ей все анкеты, и она обещала сразу же переговорить с доктором Фентвортом.

Поел куриных ножек в «Кентукки фрайд чикен». В округе появились признаки жизни: через открытое окно с площадки доносятся детские крики и смех. Скоро десять, но все еще светло. Поздно ночью слышно, как по реке поднимаются баржи — гудят двигатели, а потом волны бьются о цементные сваи на Локаст-стрит.

Побеседовал с Эппертом и Нортом (помощником инспектора школьного округа). Готовы взять меня на следующий год, если вдруг захочу (вот уж вряд ли). Учителя, как настоящие стервятники, нарезают круги вокруг моего класса. Кайл приклеила на шкаф ярлык со своим именем, а Рирдон (старая жадная корова, работала бы лучше в магазине у мужа, там и орала бы на детей, чтоб не брали комиксы) застолбила кресло, глобус (мы его только-только в марте получили) и книжную полку. Дождаться не может, когда же я уеду. Тогда у них опять будет только два четвертых класса. После моего отъезда школа скатится прямиком в Средневековье. Неудивительно, что Т.С. и другие называют это все климактерическим заведением.

На реке громко гудят корабли и звонят в рынду. Похоже на Ярмут: там к мачтам на маленьких суденышках привязывали колокольчики.

В сказке все идет по плану. Сегодня плакали Донна, Сара и Элис. И некоторые мальчики тоже, хотя и тайком. Ничего, обрадую их в понедельник. Старине Раулю пока рано умирать — не сейчас, умрет потом, в лучших традициях жанра. По крайней мере, эта сказка учит дружбе, преданности и чести. Конец будет грустный: Рауль пожертвует собой ради остальных, задержит Магов, а друзья активируют портал. Но надеюсь, что последняя часть всех немножечко утешит: Джернисавьен и Добби вернут на Сад людей и разгромят врагов. Грядет мощная финальная сцена.

Надо будет все это записать! Может, летом займусь.

Совсем стемнело. В мое окно сквозь кленовую листву светит фонарь. Поднялся ветерок. Пойду, наверное, прогуляюсь к реке, а потом поработаю.

Джернисавьен очнулась. Ее хлестали порывы ледяного ветра. Девять летающих машин скользили в разреженном воздухе над заснеженными горными вершинами, которые мерцали и переливались в свете звезд. Рука неокошки свисала с края платформы, если бы она откатилась чуть в сторону, то упала бы вниз и погибла.

Сквозь застлавшую глаза пелену Джернисавьен смутно различала на фоне неба другие платформы, и на каждой стояли облаченные в капюшоны Маги. Добби нигде не было видно.

Внезапно один из Магов зашипел на ящера, управлявшего машиной. Неокошка увидела, что они подлетают к горе, похожей на старый сломанный зуб. Курс и скорость не менялись, и казалось, аппарат вот-вот врежется в обледенелую скалу. Джернисавьен приготовилась к прыжку, но в последний миг солдат нажал на кнопку, и платформа сбросила скорость.

Кусок породы отъехал в сторону, прямо в горе открылся огромный туннель. Из проема лился зловещий кроваво-красный свет. Платформа влетела внутрь, и каменная дверь вернулась на место. Джернисавьен оказалась в плену в твердыне Магов.

Утром в субботу Кеннан взял Сару, Монику и Терри на прогулку. Мальчик не очень обрадовался двум хихикающим девчонкам: он с хозяйским видом забрался на переднее сиденье и старательно не обращал внимания на их шепот и глупые смешки. Учитель шутил всю дорогу до заповедника, и маленькие кокетки каждый раз прыскали от смеха и принимались громко шушукаться, а Терри, как обычно, тянул слова и шуток не понимал.

Кеннан припарковался, и они отправились бродить по лесу и карабкаться по камням. Потом Терри сходил к машине и принес плетеную корзину для пикника. Все четверо уселись на скале в приятной тишине и пообедали сандвичами из местного супермаркета, кукурузными чипсами и шоколадным печеньем. Запивали колой. Кеннан, как всегда, подивился детскому аппетиту.

После обеда он повез их обратно через мост, на север по шоссе, а затем опять на запад вдоль реки. Четырнадцать миль, и они оказались в Германне — маленьком немецком поселении, живописном и по-викториански очаровательном, в отличие от остальной округи. Там готовились к Майфесту. Кеннан прокатил детей на здоровенном чертовом колесе и угостил в кафе шоколадным мороженым. На улице женщины в ярких крестьянских платьях танцевали с пожилыми мужчинами в национальных тирольских костюмах (забавное и немного нелепое зрелище), а оркестр на белом деревянном помосте задорно играл для небольшой толпы слушателей одну польку за другой.

Домой вернулись почти к ужину. Моника ныла и канючила всю дорогу, и пришлось пересадить ее вперед вместо Терри. В итоге никто не обрадовался: Терри и Сара сидели, молча насупившись, а Моника нервно ерзала и дергалась всякий раз, когда Пол к ней обращался или вообще смотрел в ее сторону. Наконец остановились на заправке под предлогом посещения туалета, а потом пересели как раньше.

Девчонки выпалили свое обязательное «Спасибо-большое-было-очень-весело» и убежали сломя голову. Кеннан нарочито громко выдохнул, когда Моника скрылась из виду, и повернулся к последнему пассажиру.

— Ну, Терри, тебя куда подбросить? Хочешь, остановимся где-нибудь и перекусим горячими сосисками?