обыкновенно особенное историческое значение: в них видят изображение татарского нашествия на нашу древнюю Русь. "Калин-царь имеет весь вид татарского хана, его нашествие дышит ужасом нашествия татарского", — говорит К. Аксаков. Г. Буслаев, рассматривая эту песню, признаёт, что она "явственно отмечает период татарский, когда с особою энергией совершился переход, в народной фантазии, от мифов древнейшего периода к эпосу собственно историческому".

Но мы сравним с этими двумя редакциями былины об Илье — отрывки из монголо-калмыцкой поэмы Джангариада. Здесь мы встречаем следующий рассказ.

На западной стороне властвовал над 70000 миллионов стран старый Шарро-Гурго. Сидя в своём ханском жилище, он заговорил однажды собственным князьям: "На восточной стороне царствует богатырь Богдо-Джангар. Мы без труда могли бы отнять у него всех 12 богатырей, повинующихся его приказаниям. Пускай же едет к нему послом Бурза-Беке-Цаган и скажет ему: "Имя твоё, могучий Джангар, знаменито во всех странах неба. Я оставляю тебе твоё тело и жизнь. Но отдай гнедого Аранджулу, чтоб он стоял на привязи у моего жилища. Отдай мне Ширкесова внука, Хонгора-Красного, чтоб посылать его послом к чужим князьям. Ещё отдай мне князя Алтан-Цедши… чтоб употреблять его в моей думе. Не дашь ты мне этих трёх вещей, я разрушу твой высокий Шарра-Алтай, засыплю широкое твоё Шарту-Далай и уничтожу твоё имя, Богдо-Джангар!" Прискакав к Джангару, Бурза оставляет коня непривязанного и никому не порученного на дворе; "Хочешь, держи, хочешь, не держи моего коня", — говорит он повстречавшемуся ему на дворе одного из богатырей Джангаровых, потом поднимает полу палатки и входит без всякого позволения в серебряную дверь. Тут он обращается к Джангару и передаёт ему слова своего владыки. Богатырь Хонгор-Красный гневно отвечает ему, чтоб он убирался скорее домой и сказал бы своему хану, что разве тогда выполнятся его требования, когда наперёд погибнут все богатыри. После отъезда Бурзы Джангар и все богатыри стараются удержать Хонгора, но тот никого не слушается, надевает доспехи и едет. Долго едет он через горы и долины, с угрозой упрашивает своего коня скорее довезти его куда ему нужно; наконец с одной горы видит вражеское жилище. Тут он ложится спать, чтобы выждать ночи, а когда пришли темнота, он ползком на коленях подкрадывается к ханскому жилищу и находит, что хан и его 12 богатырей спят, отуманенные вином, прислонясь направо и налево. Он тушит лампаду рукой, идёт к хану, покоящемуся головой на золотой подушке, берёт его под голову правой рукой, а под ноги левой и одним махом выносит его вон. За ним гонятся 15000 воинов; но он добегает до своего коня, вскакивает на него, хочет скакать дальше — конь не трогается с места. Тогда он бросает хана оземь и сам скачет назад. Скоро его настигают враги и начинается бой. Хонгор уже изнемогает, но тут он обращается с мольбой к золотому талисману, полученному им от великого Ламы и висящему у него на шее, и силою этой молитвы Джангар узнаёт, что Хонгору приходится плохо. Со всеми богатырями своими он спешит на выручку. Они поспевают ещё вовремя, и тут завязывается бой их с 700000 воинов хана Шарра-Гурго: бой длится 72 месяца, Алтан-Цедши сражается в середине, Джангар в правой руке, Хонгор в левой. Рассказ кончается полною победой их над неприятелем Шарра-Гурго.

Близкое сходство наших песен о нашествии Батыя или Калина на Русь с этим эпизодом из Джангариады вполне очевидно. И там и здесь рассказ начинается исчислением силы вражеского царя или хана. Потом этот царь или хан вызывает человека, который бы ехал с посольством. Является богатырь, которого наша песня называет "бурза-мурза", а Джангариада — Бурза-Беке-Цаган. Название "бурза-мурза" ничего у нас не значит, и сначала всякий подумает, что слово "бурза" прибавлено только для рифмы и обычного русского удвоения к слову "мурза". Но на деле оказывается, что надо понимать наоборот: прибавлено для рифмы и удвоения слово "мурза" к коренному тут слову "бурза", потому что это слово есть не что иное, как уцелевшее у нас монголо-калмыцкое имя Бурза (Бурза-Беке-Цаган значит "белый крепкий мундштук"). Этот Бурза отправляется послом и по приказу своего владыки дерзко ведёт себя там, куда послан, коня бросает на дворе и входит к князю (Владимиру или Джангару) без позволения, насильно. Тут он требует для своего хана или царя трёх вещей (по русской песне, трёх главных богатырей; по монголо-калмыцкой поэме — двух богатырей и богатырского коня), иначе грозит полным разрушением владений княжеских. Получив отказ, вестник уезжает. Тогда снаряжается в путь к вражескому царю или хану один из богатырей Владимира = Джангара: Илья или Ермак = Хонгор. Он едет далеко и долго, через горы и долины, с одной горы обозревает вражеский стан, а потом, подкрепив себя сном, нападает на неприятеля и наносит ему страшный вред: избивает огромные полчища его, а сонного царя или князя (Батыя, Калина, Шарра-Гурго) вытаскивает на руках с одра или подушек и потом бросал о пол. Во время следующего потом боя изнемогающий герой (Илья, Ермак = Хонгор) обращается с мольбою к небесной помощи (у нас к Николе Можайскому, в Джангариаде — к далай-ламову талисману), через это у него самого прибывают силы, а оставшиеся дома богатыри, его товарищи, вдруг узнают о его беде, целой толпой спешат к нему на помощь, выручают из беды и окончательно побивают вражеское войско.

Итак, все четыре редакции наши, несмотря на разницу подробностей и на отсутствие в иных из числа их начального мотива о ссоре князя со своим главным богатырём, имеют основу совершенно одинаковую. Происходит нашествие иноплеменников на страну. Главный богатырь здешний тайно идёт во вражеский стан и тайно высматривает там неприятеля. Лично сам убивает главного человека неприятельского войска и, наконец, при помощи подоспевших товарищей своих истребляет всё это войско.

* * *

Встреча и единоборство Ильи Муромца с сыном, которого он не знает, но которого прижил в прежнее время с царицей иноземной, также не есть мотив самостоятельно русский. Это повторение того самого мотива, который рассмотрен в первой части настоящего исследования как один из эпизодов сказки о Еруслане Лазаревиче: этот мотив у нас общий со многими европейскими народами и пришёл к нам с древнего Востока. Особенное сходство он представляет с известным рассказом "Шах-Намэ" о Рустеме и Сограбе. Мы не станем повторять здесь