Фигура Столыпина была раздута в перестройке не потому, что его реформа была успешной. Реформа провалилась по всем пунктам. Главное — замысел. Столыпин был альтернативой советской аграрной политике, как бы предшественником Горбачева и Чубайса. Он разрушал сельскую общину — так же, как А.Н.Яковлев мечтал разрушить колхоз.

Видный современный историк крестьянства и аграрных отношений начала ХХ века В.П.Данилов пишет о том, как во время перестройки фабриковался миф Столыпина: “Над аграрной реформой с самого начала витал идеализированный, раскрашенный в светлые тона образ Столыпина, не предвещая ей ничего хорошего. Реформаторы либерального толка видели в Столыпине крупнейшего идеолога экономического обновления державы, положившего начало некоему плодотворному процессу, который необходимо продолжить теперь, в условиях будто бы “сходной ситуации”. Столыпинская аграрная реформа стала изображаться прообразом горбачевской аграрной “перестройки”. Начавшийся в 1988 году культ Столыпина достиг в 1990-1991 годы масштабов массовой идеологической кампании, апогеем которой можно считать появление в одной из центральных газет 12 мая 1991 года панегирика “Столыпин и Горбачев: две реформы “сверху” (“Неделя”. 1991, № 19, 6-12 мая).

Историки-профессионалы, прежде всего из среды шестидесятников, не могли не обратить внимание на бестактность подобных параллелей, поразивших всех нас своей несообразностью и полным противоречием всему тому, что провозглашалось целями и средствами “перестройки”.

В 1988 году завершил работу над рукописью своего последнего исследования Арон Яковлевич Аврех — крупнейший специалист по истории государственной политики России столыпинского времени. Это была книга, специально посвященная теме “П. А. Столыпин и судьбы реформ в России”. А. Я. Аврех обратился ко мне с просьбой стать редактором этой книги и написать к ней предисловие. Он успел сдать рукопись в Политиздат незадолго до своей смерти в декабре 1988 года. Автор застал лишь начало идеологической кампании по возвышению Столыпина и его аграрной реформы, но уже тогда смог оценить остроту и значение возникшей проблемы. В его книге было показано действительное содержание столыпинских реформ, их подчиненность помещичьим интересам и административно-принудительный характер их методов. Именно поэтому издание книги задержалось почти на три года, причем содержание подверглось грубому издательскому редактированию, многие тексты, не отвечающие новым идеологическим установкам, были изъяты. Я вынужден был отказаться от участия в издании настолько искаженной книги покойного автора. Мое предисловие было издательством отклонено.

Не менее печальной оказалась судьба последней работы Андрея Матвеевича Анфимова, выдающегося исследователя аграрной истории России, в особенности истории крестьянства конца XIX — начала XX века, одного из главных представителей “нового направления”, подвергнутого в 1970-х годах идеологическому осуждению и разгрому. В 1991 году Анфимов закончил работу над книгой о столыпинской аграрной реформе “Реформа на крови”. Это было очень точное название, поскольку реформа была вызвана первой русской революцией и проводилась после ее подавления. Издательства потребовали изменить название книги. Второе название было очень спокойным — “П. А. Столыпин и российское крестьянство”, но рукопись ни одно издательство не приняло.

После кончины А. М. Анфимова коллегам удалось опубликовать особенно важный раздел его исследования, “Новые собственники”, посвященный крестьянским хозяйствам, выделившимся из общины — по данным единственного массового обследования, проведенного в 1912 году. Положение, в котором оказались “новые собственники”, не дает никаких оснований для восторгов по поводу успехов столыпинской аграрной реформы. Издание книги состоялось в 2002 годутиражом всего в 300 экземпляров, что оставляет ее недоступной широкому читателю.

Идеологическая нетерпимость новоявленных либерал-демократов не удивляет, ведь в большинстве своем они вышли из партноменклатуры. Поражает другое — их полное историческое невежество. В случае со столыпинской аграрной реформой это особенно бросается в глаза…

Между тем перестройка приобретала все более радикальный и неуправляемый характер… В ноябре 1990 года Верховный Совет РСФСР (расстрелянный Ельциным 3-4 октября 1993 года) практически без обсуждения принял законы “О крестьянском хозяйстве” и “О земельной реформе”… Комиссия ЦК КПСС по вопросам аграрной реформы по-прежнему существовала, хотя сколько-нибудь активная ее работа после пресловутой встречи в августе 1990 года стала невозможной. Никакого обсуждения ельцинских аграрных законов не получилось”.

Таким образом, приняв миф Столыпина, который создавался жесткими недобросовестными методами, как свое убеждение, интеллигенция отвернулась от достоверности. Она здесь грубо нарушила нормы рационального мышления.

Миф о фермерах. Он тесно связан с мифом Столыпина (который, кстати, и сам поначалу имел идеализированные представления о западных фермерах, но, в отличие от либералов, к концу жизни сумел их преодолеть).

С начала перестройки утверждение о преимуществах семейного фермерского хозяйства по сравнению с советскими крупными сельскохозяйственными предприятиями внушалось уже средствами идеологической машины КПСС. А.Н.Яковлев вспоминает, как он был подготовлен к радикальной антиколхозной позиции: “В Канаде, например, я по-настоящему узнал, что такое фермерская система. Мне стало ясно, что фермер работает больше и лучше, чем наш колхозник”.

Можно еще понять, что, будучи воспитан на политэкономических догмах, советский посол в Канаде определил, что “фермер работает лучше, чем наш колхозник”, по показателю прибыльности (или товарной массе). Но как ему могло стать ясно, что фермер работает больше? В чем это выражается — в калориях, литрах пота, нервной энергии? Как могли принять такое методологическое нахальство наши интеллигенты?

В 1994 г. вышла подготовленная Институтом экономики РАН книга об экологических аспектах реформы. В главе «Природопользование в рыночной экономике (вопросы теории и методологии)» ее автор Б.М.Рабинович пишет: «В основу преобразования сложившихся в плановой экономике земельных отношений положена фермерская стратегия. При этом в качестве главного аргумента выдвигается положение о том, что фактическая эффективность производства в фермерских хозяйствах выше, чем в колхозах и совхозах». Никаких фактических или логических данных в пользу этого «главного аргумента» этот теоретик и методолог не приводит и даже намеков не делает. За все время перестройки и реформы таких данных вообще не приходилось видеть.

В общем, уже во время перестройки был взят курс на разрушение крупных предприятия и замену их миллионами маленьких ферм. Это было представлено как не требующий доказательств способ преобразовать наше сельское хозяйство в нечто, похожее на агрикультуру США. При всей дикости этой нелепой установки на имитацию, других аргументов в той кампании не было — и их не требовали.

Ход событий известен. До начала радикальных реформ, в 1989 г., в РСФСР действовало 12,9 тыс. государственных предприятий (совхозов) и 12,5 тыс. кооперативных предприятий (колхозов). В совхозах работало в тот момент 5,6 млн. человек и в колхозах 4 млн. человек. Всего в сельской местности жило 38,8 млн. человек. В 1989 г. сельскохозяйственные предприятия произвели, в стоимостном выражении, 77,6% продукции, а личные подсобные хозяйства населения (приусадебные участки, сады и огороды) — 22,4%.