— Позвольте мне задать вам еще один вопрос, ваше величество?

— Спрашивайте, капитан.

— Скоро ли мне доведется повидать моего друга и провести хотя бы один вечер с ним вдвоем за бутылкой вина?

Лесдигьер от души расхохотался.

— И не мечтайте об этом, — засмеялась королева и слегка ударила Шомберга веером по кончику носа. — Сейчас у нас мир, а значит, наступила власть женщин. Забудьте ваших маршалов и остальных военачальников, теперь мы, женщины, командуем вами — наступил матриархат.

— Вот так, Шомберг, — назидательно проговорил Лесдигьер, — не такая это, брат, простая штука — любовь.

— Впрочем, — добавила Жанна, и тем же веером досталось по носу теперь ее любовнику, — на ваши ежедневные упражнения в фехтовальном зале я буду отпускать к вам вашего друга. Но не более того, запомните это.

И она, снова обворожительно улыбнувшись, медленно повернулась и, бросая вокруг себя счастливые и победные взгляды, величавой походкой прошествовала в залу под руку с Лесдигьером.

А Шомберг так и остался стоять посреди коридора, хлопая ресницами и с глупой улыбкой глядя им вслед.

Как только Монморанси вернулся в Париж, Екатерина сразу же заперлась с ним в своих покоях.

— Так вы говорите, герцог, что Жанна Наваррская не против брачного союза своего сына с принцессой Маргаритой?

— Да, но если вы, мадам, намереваетесь устроить этот брак с целью сохранения мира в королевстве и окончательного примирения обеих партий, то Жанна полагает, что вы мечтаете таким образом обратить ее сына в католицизм и берет с него торжественную клятву не менять веры.

— Так думает король. Он любит Генриха больше своих братьев и искренне желает сохранить ему жизнь. Ну а мне-то все равно, католик он или гугенот, лишь бы моя дочь была счастлива и французы перестали резать друг друга.

— Жанна считает, что эта партия выгодна вам, но не ей, и все же в подтверждение мирного договора и в залог спокойствия в королевстве она решится на эту свадьбу. Но приготовьтесь, государыня, торговаться с нею, так просто она вам его не отдаст.

— Чего же она хочет? Пол-Франции за своего беарнца?

— Этого я не знаю. Но она сказала, что напишет вам.

— Что же, она сама не собирается приехать ко двору?

— На это предложение она ответила категоричным отказом.

— Но ведь приедет же она на свадьбу собственного сына! Или она думает, что я отошлю свою дочь к ней в Ла Рошель?

— Все это будет очень не скоро, мадам, за это время, полагаю, вы сумеете уговорить ее.

— Сначала Колиньи. Первым приедет он по праву королевского вассала. С Жанной будет труднее, она суверенная государыня и вольна в своих поступках. Вот если бы…

И Екатерина загадочно улыбнулась.

— Что «если бы», ваше величество?

— Если бы найти ей любовника… нашего человека, вы понимаете меня? В его объятиях Жанна забыла бы всякую осторожность. Но… — и королева-мать рассмеялась, покачав годовой, — с королевой Наваррской такие номера не пройдут. Скорее Сена потечет вспять, нежели у этой надменной еретички с каменным сердцем объявится любовник.

— Сена не потекла вспять, государыня, а между тем королева Наваррская влюблена. Я сам был свидетелем этого.

Екатерина широко раскрыла от удивления глаза и уставилась на собеседника так, словно не Франциск де Монморанси, а ее покойный супруг Генрих II, восстав из могилы, сидел сейчас перед ней.

— У Жанны Д'Альбре любовник?! Вы понимаете, что вы говорите, герцог?

— Тем не менее, это так. Об этом судачит уже вся Ла Рошель. Скоро об этом заговорят в Париже, тем более что избранник ее сердца очень хорошо всем известен.

— Кто же он? — не скрывая неподдельного интереса, спросила королева-мать и буквально впилась глазами в Монморанси.

— Это бывший капитан моих гвардейцев, а ваш преданный слуга Франсуа де Лесдигьер, граф де Сен-Пале.

Ее брови так и остались высоко поднятыми, а на губах промелькнула хищная улыбка:

— Граф? Значит, она подарила ему графство в обмен на его любовь?

— Здесь не тот случай. Графом он стал около полугода тому назад, а их объяснение в любви произошло совсем недавно. У них чистая и бескорыстная любовь без всякого расчета и тайных мыслей.

— Удивительно…

Некоторое время Екатерина молчала, задумчиво глядя перед собой, потом произнесла:

— М-да, вот так новость вы привезли нам с юга, герцог… Очень жаль, что я не сумела удержать его тогда подле себя. Всему виной король, это он отпустил Лесдигьера. Я всегда мечтала видеть рядом с собой этого человека и нашла бы ему не менее достойную партию, а потом сделала бы его герцогом и маршалом.

— Вы полагаете, королеве Наваррской трудно будет сделать то же самое?

Екатерина ничего не ответила, только сосредоточенно о чем-то думала, подперев рукою подбородок. Потом проговорила, внезапно оживившись:

— Оно быть может и к лучшему, герцог. Отдавшись беззаветно любви, женщина обычно утрачивает остроту мысли и становится бездеятельной.

— Вряд ли это можно отнести к Жанне Наваррской. Она ни при каких обстоятельствах не потеряет холодного и здравого ума, да вы и сами это прекрасно знаете.

— Знаю. Но теперь буду более рьяно настаивать на этом браке. Я позову Колиньи, он сумеет ее уговорить. Приедет ее сын, а следом за ним и она. А вместе с нею приедет и Лесдигьер, которого, и я должна вам признаться в этом, люблю, чту и ценю больше всех своих придворных. Впрочем, что я вам говорю, вы и сами так думаете, ведь он служил у вас. А пока я пожелаю им большой и пламенной любви. Это поможет мне вернуть его ко двору, ведь Жанна всего лишь женщина, а на ложе любви любая женщина, будь то даже королева Наваррская, неизбежно теряет добрую половину рассудка. Хорошо, что мы в свое время отобрали Марго у Гиза, черт знает, до чего они могли дойти в своих шашнях. С этими принцами шутить не стоит и не позволять им чересчур возвышаться, иначе они сами сядут на престол, женив одного из них на принцессе Валуа. А-а, видели бы вы лицо кардинала, когда я предложила ему обсудить брак Маргариты с Наваррой. Это было чудовище, изрыгающее пламя вместо слов! Он-то, наверное, и подложил своего родственника в постель к моей дочери. Нет, все, этот брак решен, и я тотчас займусь переговорами с папой и с самой Жанной. Надо подключить к этому еще и кардинала Бурбонского: уж кому-кому, а ему сподручнее всего будет хлопотать за своего племянника.

В конце ноября 1570 года королевский двор собрался в Мезьере, что около сорока пяти лье от Парижа, по случаю бракосочетания короля Карла IX и младшей дочери Максимилиана II Елизаветы Австрийской из рода Габсбургов. Узнав о приближении к городу будущей королевы, Маргарита Валуа заперлась у себя в будуаре со своими фрейлинами и камеристками и принялась готовиться к торжественной встрече. Обычно своим туалетом занималась она сама, но тут ей захотелось поболтать.