Она увидела силуэт: кто-то маленький. Зажегся фонарик, и луч света ослепил ее. Потом он переместился в сторону, и в освещенном пятне она разглядела Эдварда.

Он не двигался, уставившись на нее.

– Эдвард! – позвала она. Надо попытаться поговорить с ним, пробиться к нему, безнадежно подумала Фрэнни.

Его губы зашевелились, но до нее не донеслось ни звука. Луч фонаря обежал подвал. Потолок провалился, и Фрэнни оказалась заваленной в углу. Потом свет упал на чье-то лицо слева от нее.

Это был Бенедикт Споуд; его ноги и спина были расплющены свинцовым шаром. Язык торчал изо рта, и из него вытекала струйка желчи, капая в лужу крови, растекавшуюся вокруг его головы в сторону Фрэнни.

Из ее горла вырвался сдавленный, прерывающийся крик. Эдвард сделал шаг в ее сторону. Еще один. Его губы шевелились, произнося что-то, чего она не могла расслышать.

Ее правая рука была свободна. Фрэнни вытянула ее и, не отрывая глаз от Эдварда, пошарила в куче камней возле себя, нащупала обломок кирпича и крепко зажала его в руке, полная решимости применить свое оружие.

Эдвард с торжественным видом направлялся к ней, уставившись в одну точку и по-прежнему выговаривая неслышные ей слова; он был одет в школьную форму: серые пиджак, шорты и галстук в полоску. Фрэнни собралась и подняла камень повыше. Эдвард продолжал бормотать, и, когда подошел ближе, она, наконец, с нарастающим страхом осознала, что из его рта выходит чей-то чужой голос, голос взрослого человека.

Он прошел мимо нее, встал на колени и, взяв кропило из вытянутых пальцев мертвого священника, поднялся и раскачал цепь. Капли святой воды упали Фрэнни на лицо.

– Защити нас, Господь, мы молим тебя. Защити нас, Господь, мы молим тебя, – повторял он громким, четким осмысленным голосом, который она тут же узнала.

Эдвард снова встал на колени и начал разгребать камни возле тела каноника Споуда, бормоча себе под нос. Теперь он читал «Отче наш». Фрэнни наблюдала, как он откопал серебряный поднос и чашу, словно точно зная, что искать и что делать дальше. Из засыпанной сумки Эдвард извлек бутылку вина для причастия и вафли.

– Услышь наши молитвы, Господи, – произнес он. – Мы смиренно взываем к Твоему милосердию.

Фрэнни не могла постигнуть, как это получилось, но голос, которым Эдвард читал молитву, принадлежал священнику, лежащему мертвым на полу. Священник говорил через мальчика.

Эдвард продолжал со спокойной уверенностью, словно чувствуя за собой силу.

– Услышь наши молитвы, Господи, ибо мы смиренно взываем к Твоему милосердию, чтобы душа раба Твоего Фрэнсиса Эдварда Элвина Халкина, которого Ты призвал к Себе, могла войти в царство мира и света. Через Христа, Господа нашего. Аминь.

– Аминь, – невольно отозвалась Фрэнни, разжимая руку с камнем.

– Мы молим Тебя, Господи наш Боже, принять душу раба Твоего Фрэнсиса, ради которого пролилась кровь Твоя. Помни, Господи, что мы всего лишь пыль, и человек подобен траве и цветам на лугах. Господи, даруй ему вечный отдых и нескончаемый свет над ним. О Боже, Ты даешь нам милость и избавление. Даруй рабу Твоему Фрэнсису, о Господи, царство отдыха и прощения.

Мальчик, в котором был скрыт взрослый, мгновение помолчал. Вдали взвыла и затихла сирена, и у Фрэнни появилось странное ощущение, что кто-то стоит рядом с ними. Но она не осмелилась оторвать взгляд от чуда, происходившего на ее глазах. Эдвард снова начал читать «Отче наш», и Фрэнни присоединилась к нему.

Закончив молитву, он взял гостию, отломил кусочек и положил в чашу.

– Агнец Божий, – произнес он. – Ты прощаешь грехи миру, ниспошли же свое благословение на час. Позволь этой крови и плоти Господа нашего Иисуса Христа дать нам, принимающим ее, вечную жизнь. – Он поднес гостию Фрэнни и вложил ей в руку. – Возьми, ешь, – приказал он.

Она поднесла ее ко рту и положила на язык. Сладкая, воздушная вафля тут же растаяла.

Затем он взял чашу и поднес к губам Фрэнни. Она коснулась губами гладкого серебряного края и благодарно проглотила густое, сладкое вино.

– Это есть кровь Христова. – Эдвард твердо произнес эти слова и поставил чашу. – Господи Боже, Сын Твой дал нам причаститься Тела Своего, чтобы придать нам сил пройти наш последний путь. Позволь брату нашему Фрэнсису занять место рядом с Христом на Его вечном пиру: Кто живет и царствует вечно.

– Аминь, – прошептала Фрэнни.

Воздух потеплел, и ей больше не было страшно. Эдвард опустился возле нее на колени. Темнота отступила, и она увидела его ясные глаза и улыбку. Он вновь говорил своим обычным голосом.

– Ты в порядке, Фрэнни?

Она кивнула.

– Все теперь хорошо, правда, Фрэнни? – Он начал откапывать ее из-под обломков. Она посмотрела на лицо мальчика и вспомнила его вопрос: «Мертвые всегда остаются мертвыми?»

Бенедикт Споуд был вооружен авторитетом Церкви, и он умер. Но не совсем. Убив Споуда, второй маркиз не уничтожил силу священника, но дал ему новое оружие: Эдварда.

Non omnis moriar.

Умирая, каноник Споуд направил свой дух в тело Эдварда.

Фрэнни ласково взяла мальчика за руку, вспоминая слова священника: «Когда зло выходит из-под контроля, тот, кто обладает полномочиями Церкви, сильнее любого другого».

И еще ей вспомнилось, как он сказал: «Я верю, что есть порядок в хаосе».

Фрэнни крепко прижала Эдварда к себе; он, казалось, не замечал, что по ее щекам бегут слезы. Как будто оба они знали, что здесь, на обломках прошлого, в присутствии смерти они стали наконец свободны.

Июль 1999 года

Когда Чарльзу Ричарду Халкину было семь лет, он открыл секретное убежище, куда его сводный брат Эдвард ходил курить. Открыл он его, прокравшись за братом по чердаку за игровой комнатой. Чарльз наблюдал, как Эдвард вылезает в окно, и сам вылез за ним, прополз вдоль парапета и нырнул в отверстие возле одной из массивных дымовых труб.

Эдварда это вначале раздражало, но потом он смирился и позволял Чарльзу приходить когда угодно. В ясный день за холмами вдалеке можно было увидеть Ла-Манш. Эдвард сказал, что темная полоска на горизонте – это Франция; правда, Чарльз ему не очень-то поверил. Он не верил многому из того, что говорил Эдвард, предпочитая выяснить правду самостоятельно. Ему доставляло истинное удовольствие открывать новое. Он обожал сам додумываться до всего и унаследовал от матери аналитический, логический ум; он всегда складывал единое целое из маленьких осколков.

Однажды, копаясь от скуки в старых вещах на чердаке, он наткнулся на потертый чемодан с выцветшим багажным ярлыком авиакомпании «Алиталия». Внутри оказалась куча фотографий его матери и его дядюшек и тетушек, а также старые журналы и связки писем. Закрывая чемодан, он заметил, что один конверт выглядит новее остальных, и взглянул на него. Конверт был адресован Франческе, леди Шерфилд, Местон-Холл, Местон, Ист-Суссекс.