— О, Мег, дорогая, почему мы вообще разговариваем? — Опустив книгу, она устало вздохнула. Потом, собравшись с силами, спросила: — Скажи, почему все книги оказались здесь?

— Из-за целого ряда ошибок.

— И большая часть мебели распакована.

— Вся.

— Тогда кто здесь живет?

— Никто.

— Полагаю, это значит, что дом сдается?

— Дом мертв, — сказала Маргарет, сдвинув брови. — Что о нем беспокоиться?

— Но мне интересно. Ты говоришь так, как будто у меня пропал всякий интерес к жизни. Надеюсь, я все та же Хелен. Но непохоже, что в доме все вымерло. Холл кажется даже более обитаемым, чем в былые времена, когда здесь стояли вещи Уилкоксов.

— Значит, тебе интересно? Хорошо, тогда я могу тебе рассказать. Мой муж сдал его при условии, что мы… но по ошибке все наши вещи были распакованы и мисс Эйвери, вместо того чтобы… — Она остановилась. — Послушай, я не могу продолжать в том же духе. И предупреждаю тебя, что не буду. Хелен, почему тебе обязательно надо быть со мной такой ужасно холодной только из-за того, что ты ненавидишь Генри?

— Я его больше не ненавижу, — ответила Хелен. — Я уже не школьница, Мег, и я вовсе не холодна. Но что касается жизни в вашей Англии — нет, выкинь это из головы. Вообрази себе мое появление на Дьюси-стрит! Это же немыслимо.

Маргарет нечего было возразить. Ужасно было видеть, как спокойно сестра воплощает свои планы в жизнь, не проявляя ни горечи, ни восторга, не настаивая на своей невиновности и не признавая вины, а всего лишь желая свободы и общества тех, кто не станет ее судить. Ей пришлось много пережить. Как много? Маргарет не знала. Но этого было достаточно, чтобы Хелен порвала со своими прежними привычками и друзьями.

— Расскажи о себе, — попросила Хелен. Она уже выбрала книги и теперь медленно разглядывала мебель.

— Да нечего рассказывать.

— Но твой брак счастливый, Мег?

— Да, но мне не хочется рассказывать.

— Как и мне.

— Нет, не в этом смысле. Просто не могу.

— И я не могу. Досадно, но не стоит и пытаться.

Что-то стояло между ними: быть может, общество, которое теперь неминуемо отвернется от Хелен, а быть может, третья жизнь, которая пусть незримо, но уже существовала. Они не находили общей темы. Обе жестоко страдали, и им было мало знать, что их взаимная привязанность, несмотря ни на что, сохранилась.

— Посмотри, Мег, путь свободен?

— Ты хочешь сказать, что собираешься уйти от меня?

— Пожалуй, да, дорогая моя старушка! Какой смысл оставаться? Я знала, что нам нечего будет сказать друг другу. Передай привет тетушке Джули и Тибби и помни, что я очень тебя люблю. Обещай, что приедешь навестить меня в Мюнхене.

— Конечно, душа моя.

— Ибо это все, что мы можем сделать.

Похоже, что так, но рассудительность Хелен вызывала у Маргарет оторопь — Моника хорошо постаралась.

— Я рада, что увидела тебя и эти вещи.

Хелен с любовью посмотрела на книжный шкаф, словно прощаясь с прошлым. Маргарет отодвинула засов.

— Автомобиль уехал, — сказала она, — а вон там стоит твой экипаж.

Маргарет вышла первой, поглядывая на листочки и небо. Казалось, никогда еще весна не была столь прекрасной. Кучер, который стоял, облокотясь на калитку, обратился к ней:

— Мадам, вам записка!

И передал через прутья визитную карточку Генри. Карточка была вся исписана указаниями на французском. После разговора с сестрой Маргарет должна вернуться ночевать к Долли. «Il faut dormir sur ce sujet».[52]A Хелен следовало снять «une confortable chamber à l’hôtel».[53]Последнее предложение очень рассердило Маргарет, но потом она вспомнила, что в доме Чарльза имеется лишь одна свободная комната и они не могут пригласить третью гостью.

— Генри сделал бы все, что мог, — истолковала она написанное.

Хелен не вышла за ней в сад. Когда дверь открылась, ей расхотелось бежать. Оставшись в холле, она прошла от книжного шкафа к столу. Она становилась все больше похожей на прежнюю Хелен, безответственную и милую.

— Так это дом миссис Уилкокс? — спросила она.

— Неужели ты забыла Говардс-Энд?

— Забыла? Я, которая помнит все! Но теперь, похоже, он наш.

— Мисс Эйвери повела себя совершенно удивительно, — сказала Маргарет, и ее настроение немного поднялось. Она снова почувствовала, что, так или иначе, предает мужа, но ей стало легче и она пошла на поводу у своих чувств. — Она любила миссис Уилкокс и решила, что лучше обставить дом нашей мебелью, чем терпеть в нем пустоту. И в результате здесь оказались все книги из нашей библиотеки.

— Не все. Она не распаковала книги по искусству, в чем, возможно, проявила рассудительность. И сабля у нас никогда здесь не висела.

— Но сабля оказалась на месте.

— Выглядит прекрасно.

— Да, ты согласна?

— А где пианино, Мег?

— Я отправила его в Лондон. Почему ты спрашиваешь?

— Просто так.

— Поразительно, что и ковер оказался как раз по размеру.

— С ковром она ошиблась, — заявила Хелен. — Я знаю, что он был у нас в Лондоне, но здесь пол должен оставаться непокрытым. Он слишком для этого красив.

— У тебя сохранилась мания убирать из обстановки все лишнее. Не хочешь ли, пока не уехала, пройти в столовую? Там ковра нет.

Они вошли, и с каждой минутой их разговор становился все более естественным.

— Какое прекрасное место для маминой шифоньерки! — воскликнула Хелен.

— А теперь посмотри на стулья.

— Вы только поглядите! Дом на Уикем-плейс выходил окнами на север, да?

— На северо-запад.

— Не важно. Главное, что тридцать лет эти стулья не видели солнечного света. А здесь их милые маленькие спинки такие теплые!

— Но почему мисс Эйвери поставила их по два? Мне придется…

— Сюда, Мег! Поставь его так, чтобы сидящий видел лужайку.

Маргарет подвинула стул, и Хелен села.

— Да-а… окно слишком высоко.

— Попробуй сесть на стул в гостиной.

— Нет, мне гостиная меньше нравится. Там балка обшита фанерой. Без этой обшивки она была бы куда красивее.

— Хелен, какая у тебя память на разные мелочи! Ты абсолютно права. Эту комнату испортили мужчины, желая украсить ее для женщин. Мужчины не знают, чего мы хотим…