— Найдется.

Женевьев имела в виду свое самое любимое платье, в котором ходила в церковь, — цвета, только что сбитого масла. К нему она надела подходящую по цвету широкополую шляпу, короткие перчатки и ботинки. Платье было с длинными рукавами, подол прикрывал лодыжки, вырез доходил до самого горла, так что Адам остался вполне доволен. Однако его раздражало, что Женевьев увидят в таком пышном воскресном наряде, как , впрочем, и Стипла с Пикерманом, правда, по другой причине — они сочли платье слишком целомудренным и вертелись вокруг девушки, уговаривая надеть что-нибудь другое.

Адам настоял на том, чтобы остановиться в меблированных комнатах за городом, и уже не было времени возвращаться и переодеваться, поэтому Женевьев быстро закончила свой туалет в кладовке Стипла за сценой. Вход охранял Пикерман. Адам и Стипл ждали ее возле сцене. Когда она вышла и спросила Адама, хорошо ли выглядит, тот мрачно сказал, что она неимоверно разожжет аппетит мужской части населения Грэмби. Когда же Стипл принялся умолять девушку хотя бы закатать рукава, Адам быстро шагнул вперед, поднял подбородок Женевьев и застегнул две верхние пуговицы.

Женевьев чувствовала, что он не на шутку сердит; Адам же чувствовал, что она крайне взволнованна.

— Отступать слишком поздно, — прошептал он. Она придвинулась к нему ближе и попыталась улыбнуться.

— Я немного нервничаю, — призналась девушка. Адам обнял ее и ободряюще погладил по плечу.

— Давай уйдем. Тебе нечего делать в салуне. Ты слишком утонченна для такого места.

Женевьев очень понравились его слова.

— Я? — наивно переспросила она, втайне желая, чтобы он их повторил.

— Пойдем, — настойчиво произнес Адам.

— Но целых тридцать долларов! — напомнила Женевьев. — Я могла бы вернуть тебе долг.

— Ты мне ничего не должна.

— Но ведь я вынудила тебя дать денег семейству Медоуз. Ты забыл?

Он наклонился ниже, чтобы расслышать ее шепот, заглушаемый криками, несущимися из зала.

— Ты не смогла бы заставить меня сделать что-то, чего бы я сам не захотел.

— Во имя всего святого, сейчас не время для нежного перешептывания. Мы в таком положении! — завопил Стипл.

— Зрители волнуются… — заметила Женевьев.

— Это не зрители, а сброд, — бросил Адам.

Стипл схватил девушку за руку.

— Раз он не хочет отвести тебя куда надо, то я сделаю эго сам.

Он оттащил Женевьев от Адама и вместе с ней устремился к левой стороне сцены, закрытой красным бархатным занавесом. Сначала девушка упиралась, потом перестала. Стипл что-то говорил ей, но она была в такой панике, что даже не понимала смысла его слов.

В салуне стоял оглушительный шум. Только гордость удерживала Женевьев от сильнейшего желания подхватить юбки и убежать отсюда как можно дальше — раз она дала обещание, то обязана его выполнить.

Она попыталась выглянуть из-за занавеса и посмотреть на будущих зрителей. Стипл заметил и кинулся к ней, дабы не позволить этого.

Ураган в салуне достиг апогея. Все как один скандировали имя Руби Лейт Даймонд, топали ногами и барабанили кулаками по столам. Аккомпанементом этой ужасающей какофонии служил звон осколков от бутылок, которые «почтенная публика» разбивала о стены и швыряла на сцену.

— Они… такие нетерпеливые, — проговорила Женевьев, услышав дикие вопли: «Руби!.. Руби!.. Руби!..»

— Ты все еще не сказал им, что эта чертовка Руби не приехала? — прорычал угрожающе Адам.

— Сейчас выйду. Сейчас скажу!.. — торопливо закивал Стипл. Потом повернулся к Женевьев: — Как только я тебя представлю, оркестр заиграет, и ты выйдешь.

— Погодите! — крикнула девушка, видя, что он собирается уйти. — А что они будут играть?

Стипл улыбнулся:

— Да кто их знает! Элвин забренчит на пианино, потом запилят два скрипача, которых я нанял…

— Но какую песню они станут играть?

— А это важно, что ли?

— Да, — сказала она и запнулась. Стипл похлопал ее по руке.

— Все будет прекрасно, — пообещал он.

В животе у Женевьев похолодело. Она подумала, что, наверное, позеленела от страха. Девушка осторожно посмотрела в щелку и в ужасе отшатнулась, мгновенно пожалев о своей затее: в салуне творилось что-то невообразимое, а двое изрядно подвыпивших зрителей перевесились через балкон, отхлебывая прямо из бутылок, и рассматривали собравшихся.

Женевьев поспешно отпрыгнула в глубь сцены и подошла к Адаму.

— О Боже! — прошептала она и прижалась к его груди.

Адам был крайне огорчен. Ну почему Женевьев так упряма? Неужели она не понимает — как только все эти разнузданные типы в салуне услышат, что Руби не приехала, они разнесут заведение в щепки!

— Ты все еще собираешься совершить эту глупость? — с укоризной спросил он.

Не успела она ответить, как подскочил Пикерман.

— Ты бы лучше вышел к ним, — задыхаясь, сказал он Стиплу. — Фаргус уже качается на твоей люстре, а Гарри пытается набросить на него лассо. Они надрались в стельку.

Адам потянулся через плечо Женевьев и схватил Стипла за воротник.

— Если хоть кто-то приблизится к ней, я пущу в него пулю. Ясно?

Стипл энергично закивал и, отодвинув занавес, вышел на сцену. Женевьев затаила дыхание, в ужасе ожидая реакции зрителей, которые сейчас узнают, что не увидят вожделенной Руби Лейт Даймонд.

Стипл сложил ладони вместе, призывая к тишине. Наконец все угомонились. Фаргус отцепился от люстры и уселся на стол, косоглазый Гарри бросил лассо, плюхнулся рядом с приятелем и громко рыгнул. Раздался хохот, но, как только Стипл начал говорить, тут же стих.

— Итак, друзья, я вам обещал, что мисс Руби Лейт Даймонд даст сегодня представление…

Он внезапно умолк. Зрители подались вперед и с горящими глазами ожидали продолжения. Стипл молчал целую минуту. Он просто стоял в центре сцены, переминаясь с ноги на ногу, улыбаясь сидящим в салуне мужчинам и щурясь. Они щурились в ответ. Секунды шли… Единственным звуком, нарушавшим тишину, был скрип новых ботинок Стипла.

Вскоре собравшиеся начали проявлять явное нетерпение. Сзади раздалось сначала бормотание, затем громкий ропот, который волной покатился вперед, неумолимо превращаясь в оглушительный рев.

Как только Фаргус снова повернулся к люстре, а его приятель взялся за лассо, лицо Стипла расплылось в медленной хитрой улыбке.

— Да, я обещал вам Руби Лейт Даймонд. Вот она! Встречайте!

Сияя, он сделал низкий поклон в сторону занавеса и дал Элвину сигнал начинать. Потом он молнией пронесся по сцене и скрылся за занавесом, чтобы не видеть реакции зрителей.