Будем считать… о великое утешение и великое же заблуждение рода человеческого!»

Император только теперь позволил себе склониться над Тайде. Не рвануться к ней, разрывая сердце и душу леденящим ужасом – вдруг мертва? – нет, медленно склониться, всматриваясь в бесконечно дорогое, до мельчайшей чёрточки знакомое лицо…

Жива. Жива, хвала всем силам, ведомым и неведомым. Император не верил в Спасителя, но сейчас готов был вознести благодарственную молитву даже ему.

Тайде жива. Жива, но в беспамятстве. Его Тайде. Синие круги под огромными миндалевидными глазами, сейчас запавшими, прикрытыми посеревшими веками. Ввалившиеся щёки, побелевшие, истончившиеся губы, что бывали так жадны до его поцелуев, – что они делали с ней?! Взгляд Императора упал на тонкие пальчики Дану – под ногтями кровавые следы. Здесь поработали иголки изощрённого палача.

Император зажмурил на миг глаза. Волна чёрной ненависти, казалось, сейчас собьёт его с ног, опрокинет и поволочёт за собой. Стереть это проклятое место с лица земли. Уничтожить их всех, кем бы они ни были. Уничтожить всех, кто оказался рядом с теми, кто пытал его Тайде и не помешал палачам. Разъять земные пласты, пусть этот жуткий храм неведомого бога обрушится в бездну под своими собственными фундаментами. А потом заставить горы покинуть свои места, перейти сюда и рассыпаться мелкой щебёнкой, погребая под собой само это место, что навеки останется проклятым в памяти тех, кому повезет пережить гнев Императора Мельина!

Но этого мало. Заставить угаснуть само солнце этого жалкого мирка, вздыбить океанские волны, чтобы вода встретилась с небесным огнём в последнем бою. В эти мгновения Император, наверное, с лёгкостью пожертвовал бы собой ради исполнения мести. Белая перчатка отзывалась, тягучая, томительная боль текла вверх по израненной левой руке – и в этот миг Дану, Тайде, Сеамни Оэктаканн открыла наконец глаза.

– Ты пришёл, – неожиданно чётко проговорила она. Голос её не дрожал, но по подбородку быстро-быстро побежали алые капли, превращаясь в струйку. – Ты пришёл… Гвин. Я… я знала.

– Молчи. – Он порывисто подхватил её на руки, прижимая к железу доспехов. Слова сами умирали на губах, не достойные того, чтобы произносить их в такие мгновения. – Надо уходить. Молчи, держись за меня и… и ничего не бойся.

– Я не боюсь, Гвин, – легко прошелестело в ответ. – Я уже ничего не боюсь… любимый. – Она произнесла это слово на языке людей. До этого она никогда не произносила его на мельинском наречии. Только по-эльфийски.

Император вскинул голову. Чудовищный колодец поднимался вверх, и света там видно не было. Островок из неведомого коричневого не то камня, не то чего-то ещё плавал в чёрном прозрачном океане, свивал свои кольца огненный шнур, невесть зачем пробороздивший пустоту, – и непонятно было, как выбираться отсюда. А выбираться стоило, и притом быстро – стены шахты дрогнули, мёртвые тела, словно оживая, взмахнули бессильными руками, свесившиеся головы мотнулись из стороны в сторону. Зверь ворочался, набирая силу. Зверь… которого некогда уже пытались создать. Тогда… тогда это не удалось.

Император застонал от внезапно обрушившегося потока видений, режущих душу, словно острым ножом. Странный храм на дальнем востоке этого мира… змеевидные существа, покрытые чешуёй черепа, жёлтые глаза… человек, предавший собственную расу в неуёмном стремлении к знаниям… западня, в которую угодил незадачливый искатель истины… и страшная цена, которую он заплатил за раз открывшиеся ему глубины чужого волшебства…[10]

Кто-то дотянулся до разума Императора, кто-то пытался передать ему правду, помочь понять, что здесь происходит. Слишком поздно. Правитель Мельина пойдёт отсюда в свой последний путь по Эвиалу. Ему нет дела до этого проклятого мирка. Он вернётся к себе, в Империю. Вместе с Тайде. Даже если для этого ему придётся и в самом деле найти способ погасить солнце этого неба.

Скрипя зубами от боли, Император заставил левую руку подняться. Сжатый кулак, облитый белой костью перчатки, нацелился вверх, потянулся к огненному шнуру, притягивая его к себе всей силой воли – воли, некогда позволившей Императору сломить сопротивление самой Радуги…

Огненная струя качнулась, заколебалась и медленно, словно нехотя, поползла вниз, к протянутой руке Императора.

Призрак взвыл неподалёку, за сложенными из человеческих тел стенами. Взвыл от ярости и бессильной злобы. В глазах Императора замерцало алым, воздух словно наполнился мириадами жалящих осиных жал – но огненный канат в этот миг коснулся белой перчатки, и рука правителя Мельина накрепко стиснула внезапно обретшее плоть пламя. Потянула. Сильнее. Ещё сильнее. Разрывая собственные суставы и связки.

Островок пополз вверх.

И выла, выла, безостановочно выла где-то совсем рядом невидимая тварь, парализованная болью, на время смятая и сломленная ею. Она, конечно, поднимется. Не так-то просто убить призрака, даже зачарованным магическим артефактом. Но это случится пока ещё не сейчас. Время есть. Пусть немного, но есть. И пусть сила белой перчатки изливается сейчас в несчастный мир, наделяя всё новой и новой мощью сотворённого Зверя, – он, Император, вытягивал себя и Тайде наверх, к свету.

…Шахта закончилась низким подвальным залом. Пусто. Ни души. Медленно угасают факелы. Хозяева этого места – неважно уже, облечённые плотью или бестелесные – дали бой и проиграли. Обманули сами себя. Они получили Зверя – но не той мощи и злобы, на которую рассчитывали. И кто знает, может, тем самым он, Император, сослужил великую службу этому миру?

Левая рука уже ничего не чувствовала. Жар огня пробился даже сквозь магическую защиту. Волшебство милосердно перекрыло дорогу боли, иначе бы он, Император, так и остался там, внизу, на вечные времена.

Он медленно вышел к пирсу. Крепость была покинута. Бежали все, кто только мог. В опустевших стенах оставалось только отчаяние. Отчаяние теней, отчаяние, злоба и гнев, которые – знал Император – непременно взойдут отравленными всходами.

Не так-то просто убить призрака…

С небес рванулась здоровенная летучая мышь, чуть ли не камнем ударилась о доски настила, обернулась Эфраимом.

– Высокий человек… – просипел вампир. – Ты…

– Сможешь поднять нас обоих, Эфраим? И унести как можно дальше отсюда? На этом твоя служба окончится. Даю тебе слово.

– Могу… – прежним свистящим шёпотом отозвался упырь. И точно – спустя миг Император и Тайде уже поднимались в ночное небо. А далеко-далеко на востоке край горизонта начинал медленно светлеть. Подступало утро.

Скамары кинулись на «очищенный» некрополь, как стая голодных воронов на поле кровавой битвы. Фесс даже не стал на это смотреть. Никакой добропорядочный некромант по доброй воле не согласится на бессмысленное, наживы ради, осквернение гробниц. На сей раз он выполнил обещанное разбойникам, но…