– Молодец… Постарайся договориться с похитителями встретиться в центре города. Условия диктуй жестко – деньги в обмен на мальчика. И вот еще что, Толик… Если вдруг на тебя круто наедут, тогда колись сразу. Скажи гадам шифр ячейки камеры хранения. Но вместе с ними на вокзал не ходи ни в коем случае, пусть найдут пустышку в гордом одиночестве.

– Нет вопросов, шеф!

– Ну, вот и чудненько. Счастливо оставаться, калека… Ладно, ладно, сиди уж, не вставай, выход сам найду.

Простившись с Толиком в спальне, я побрел к выходу из его номера. Замок французский, это хорошо – захлопну дверь, и не придется Толику вставать лишний раз, тревожить ногу.

В полутьме передней я машинально снял черные очки, отворил дверь и… нос к носу столкнулся с толстым лысым мужиком. Мужик танком попер на меня.

– Во как! Я собрался ужо вам в двери постучать, и туточки вы ее и открыли. Ух ты, ктой-то вам такой бланш под глазом поставил?

Я чуть не насильно, грудь в грудь, вытолкнул толстяка из Толиных апартаментов, водрузил обратно на нос солнцезащитные очки, прикрыв тонированными стеклами столь позабавивший моего неожиданного собеседника синяк, хлопнул дверью двадцать шестого номера и уже в гостиничном коридоре спросил грубо:

– Чего надо, Колобок?

– Я сосед ваш из номера двадцать четыре, знакомиться пришел…

Обращение «Колобок» заметно смутило жизнерадостного толстяка с лысым черепом. Я решил развить легко достигнутый успех, отвадить соседа от Толика раз и навсегда.

– Тебе, Колобок, мой синяк под глазом понравился, да?

– Ну, я это… в смысле… – Мужик окончательно запутался, поник.

– Если нравится, скажи, не стесняйся. С удовольствием поставлю тебе под глаз такой же, хочешь?

– …Я это… того… ну… – Колобок попятился от меня. – Ну, если обидел чем, извините…

– Извиняю. И проваливай отсюда. И чтобы я тебя рядом с этой дверью больше никогда не видел. Въехал в тему, Колобок? Тогда – кругом марш!

Пузатый мужик молча выполнил команду «кругом» и, мелко семеня ножками, припустил к двери под номером двадцать четыре. Вот и славно, не хватало нам еще сложностей со скучающими соседями. Однако и мне пора в свой тридцать шестой. Сегодня остаток дня проведу в номере. Буду отдыхать после дальней дороги. А вот уже завтра придется чего-то сочинять. Нельзя же приехать на рыбалку и днями напролет не вылезать из гостиницы.

Дверь в мой люкс была приоткрыта. Наверное, пришла горничная, принесла постельное белье.

– Здравствуйте, – крикнул я с порога. – Эгей! Кто здесь? Жилец вернулся!

Я вошел, прикрыл за собой дверь и проследовал в первую из двух смежных комнат, в гостиную. Там меня дожидался незваный гость.

– Повернитесь ко мне спиной, наклонитесь и упритесь руками в стену. Ноги расставьте пошире.

Он говорил высоким писклявым голосом. Он специально коверкал голос, чтобы я после не смог его идентифицировать. Он был одет безлико-скромно. На голове у него была вязаная шапка, закрывающая лицо, с дырками для глаз и рта. У него в руке был пистолет с глушителем. Он сидел в гостиной на диване и целился в меня.

– Как мне к вам обращаться? – спросил я совершенно спокойным, бесцветным голосом.

Он выстрелил. Тихий хлопок, звон разбитого стекла за спиной. Я все понял, молча кивнул и повернулся лицом к стене. Пуля пробила голову медведицы на репродукции с полотна Шишкина. Меткий выстрел.

Расставляю ноги, упираюсь руками в стену.

– Вы приехали выкупать сына Семена Андреевича Ступина…

– Я не…

– Молчите! На перебивайте, иначе пуля изуродует ваши ягодицы. Вы приехали за сыном Ступина. Человек этажом ниже – подставка. Мы просили приехать одного человека, почему приехали двое?

Голос у него очень неприятный. Между тем он (или правильнее сказать – они?) меня переиграл. Как это ни печально, вынужден признать, что почти все мои планы и большинство заготовок с этой минуты гроша ломаного не стоят. В чем же я допустил просчет? Лопухнулся с пропиской? Да, штамп в паспорте – промах номер раз. Когда в один и тот же день приезжают двое из города на Неве – это подозрительно. Однако моего гостя ничуть не смутило, что мы прибыли не из Москвы, а из Северной столицы. Значит, промах с пропиской они проморгали, и девочка-администратор не работает на похитителей моего сына.

Вообще-то догадаться, что мы с Толиком играем в одной команде, можно, и не заглядывая в наши паспорта. Смущает не это. Смущает то, что гость беседует со мной, как со старшим нашего с Анатолием дуэта. Ведь логичнее предположить, что основное действующее лицо – Толик, а я всего лишь страхующий помощник (как раз такую дезинформацию я и хотел запустить в стан врагов). Ведь именно Толик поселился, как было велено, на злополучном втором этаже…

Спрашиваю нахально, напрямик:

– С чего вы взяли, что я главный?

– Мы шантажировали инструкторов клуба единоборств. Вы владеете искусством боя, ваш партнер – дилетант.

Отлично! Я совсем не ожидал услышать конкретный ответ на свой наглый вопрос. Хвастаться противоборствующей стороне, объяснять, какой ты умный, – по меньшей мере глупо. Но мой непрошеный гость не удержался, щегольнул сообразительностью. Он самолюбив, и я это запомню.

Вернемся, однако, к нашим баранам. Значит, нападение на Толика играло роль своеобразного теста. Вместо того чтобы ответить на хамский тычок в пузо каким-нибудь гиякоцуки или екогири, мой секретарь вознамерился попросту, по-русски, намылить шею наглецам-подросткам. Таким образом, тест на причастность к хитрым единоборствам Анатолий не прошел. Толик не виноват, виноват я. Я должен был предвидеть подобную проверку на вшивость. Промах номер два.

И промах номер три – мое виртуозное владение техникой ударов по жизненно важным точкам. Не нужно было мешать юному следопыту откусывать язык. Эка я тогда злорадствовал – пусть, мол, пацан расскажет своим о мастере боевой акопрессуры. Он и рассказал (а скорее – написал). За что боролись, на то и напоролись…

Самое умное, что я сейчас могу сделать, так это признать свое полное поражение.

– О’кей, господин шантажист, вы выиграли этот раунд. Что дальше?

– Где деньги? Где шесть тысяч долларов?

– Деньги будут, в обмен на мальчика.

– Деньги мне нужны сейчас.

– Тогда приводите мальчишку, и я отдам шесть тысяч долларов.

Он игнорировал мое предложение. Продолжил допрос, словно никакого мальчика отродясь в этом деле не было:

– В вашем чемодане я нашел три тысячи. Где еще три?

Ну конечно! Он обшмонал мои вещи. Как я мог забыть про три тысячи в чемодане? Идиот! Зажравшийся миллионер!

Внезапно меня осенило: а что, если моего сына давно уже нет в живых? Он погиб или его убили еще до приезда Коробова с Малышевым. Если сделать такое допущение, то все события сразу же становятся объяснимыми и логичными.