– Оттащи-ка, друже, ты эту меховую паскуду к кожевникам. Князь желает чучелу ублюдка этого богопротивного.

Азамат вздрогнул, уставился на него.

– О, очнулся! – бородач довольно оскалился. – Чего, Азамат, не по ндраву?

– Пожалеешь.

– Ну да, пожалею. Держи карман шире, недомерок. Сам как бы у нас на стенке в гриднице не повис.

– Я балдею ваще! – Костыль поерзал. – Как в сказку попал. Жалко, что чем дальше, тем все мерзее. Князь, гридница… исполать тебе, болярин, позволь именем поинтересоваться.

– Разрешаю, быдло, интересуйся.

Костыль дернул лицом, побелев. Скрипнул зубами, глядя в крохотные медвежьи глазки, прячущиеся в черно-кудрявой шерсти.

– Как зовут, дядя?

– Малютой…

– О, как…

– Славка он, – буркнул Азамат, – Малюта, пят`ак… Из тебя Малюта, как из козьей жопы свистулька. И дырка есть, и воздух проходит, только все больше воняет.

Бородатый скрипнул зубами, развернулся к нему.

– Это Асгард, – Женя вздохнула. – Додуматься же так назвать нужно. Асгард, князь, Малюта. Вы тут, натурально, очень альтернативно одаренные интеллектом особи. Мир свихнулся, чего про людей-то говорить…

– А она шарит… – уважительно пробасил Малюта-Славик. – Интересно, откуда?

– Земля слухами полнится, – старлей Новоуфимской СБ поморщилась. – Разве нет?

– Ажно вот тут, в самом нутре, приятственно от таких речей, пава ты моя… Не бойсь, мож, поживешь. Нам такие нужны.

– А я и не переживаю, – Уколова уставилась на него, – мне бы только руки освободить да выбраться.

– Это ты зря. В смысле, чо не переживаешь и руки. Их-то тебе ломать придется, а бояться стоит. Жертва впереди, Всеотцу. На костер живой страшновато идти, небось.

Даша сопела, играла желваками.

– Экая она у вас дикая, от ведь… Налим!

– А, воевода?

– Ты чего, остолопина, все здесь? А ну, нишкни к шорникам, велено же!

Сторож дернулся, сорвал кота с крюка, развернулся к двери…

Азамат побелел, глядя на мерно и мертво качающуюся усатую голову.

Дверь скрипнула, закрываясь. Малюта довольно ухнул, снова припав к рогу.

Даша развернулась к нему. Блеснула агатовыми огромными глазищами, впилась в его темные бусинки под мохнатыми бровями козырьком.

Малюта замер, заблестел в ответ, встал…

Женя затаилась, не веря сама себе и своим же глазам.

Бородатый шел к клетке, позванивая ключами в ручище. Медленно, сопротивляясь, шаг за шагом. Вот он рядом, вот, подрагивая, поднял связку с одним-единственным нужным.

Даша сопела все сильнее. Пот блестел, катясь градом по бело-молочному лицу, губу – до крови, ноздри шевелились, хватая воздух, тянули его, шумно, с всхлипами.

Малюта скрежетнул бородками в замке. Замер, повернул…

Борода шевельнулась, рот растекся в улыбке…

– Даша-а-а!!! – Уколова заорала, ринулась на прутья.

Колотушка бородатого, налитая, мохнатая от черной шерсти, с кружку сторожа, ударила змеиным выпадом, медвежьей лапой, чертовой костоломкой. Прямо между прутьев, точно в лицо.

Хрустнуло. Девчонка отлетела, приложилась о загудевшие прутья, растеклась по ссохшимся скрипучим доскам, раскинулась, вся в кровище.

– Вот оно как… просто Дарья… Ну-ну.

Азамат молчал. Уколова скрипела пальцами по прутьям. Костыль покачал головой.

– Копать-колотить, ты – чудовище…

– Чудовище – это она, девка ваша. Ну, милы други, ну, подсуропили, чего уж… Сухие дровишки вам подложу и даже на бензинчик не поведусь. Это ж какая битва у нас будет, а?! О-о-о, мутант супротив другого, Кощей да эта юница плоская. Ха! Князь доволен будет, да и сам порадуюсь.

– Слышь, болезный… – Костыль поерзал. – Ты о чем тут вещаешь, голова садовая?

– Пасть захлопни, ухря! – громыхнул бородатый. – Дозвонишься, я те сам язык выдеру, вот этими пальцами, веришь?

– Сложно усомниться в данной ситуации в настолько серьезных намерениях… Но, батюшка-воевода, позволь слово молвить?

– Ох, доведешь до греха, юродивый… Ну?!

– О каком Кощее ты говоришь, про какую такую жертву все, аки радиоточка, несешь пургу, да и на хрена вам бой какой-то, а, утырок ты злобный?

– Ты не понял? – Азамат мертво смотрел, мертво говорил. – Все же просто. Они – избранные, чистая кровь, потомки северных воинов и варягов. Посреди Азии, но как есть. Только на всю голову двинутые, до единого. Жертва Триглаву, в огне, завтра. А бой – после, между Дашей и кем-то еще.

– Той бледной тварью.

Малюта одобрительно хрюкнул.

– Смекалистый сукин кот, ать, ты посмотри, все понял. Не зря ж мы его гарпунили-то, кровопийцу. Посмотрим, кто из них одолеет, плоскодонка эта мозги ему вскипятит или он ее выпотрошит во славу настоящих богов!

Костыль задумчиво кивнул.

– А ты-то как сберег свой межушный ганглий, муж нарочитый?

Малюта осклабился. Подошел к нему. Провел указательным вкруг лба.

Под пальцем, едва заметно, виднелся шрам.

– Свезло мне, дурошлеп. В детстве ляснулся об бетон, черепушка так и треснула. Пластина у меня тута. Слышишь?

И постучал. Башка отозвалась медным стуком.

– Ну, драть тебя конем, ты прям поп – толоконный лоб…

– Потрынди, потрынди. Ладно, гостюшки, я пока пойду, а вы тут, коли еще не со всеми попрощались, да жизнь свою, грешную, не всю вспомнили, подумайте. И не завтра, нонеча же, апосля обеда, и пожжем вас. Эту вот только заберу.

Скрипнула дверца Дашиной клетки. Треснула, ткань, отрываемая от капюшона. Глаза ей бородатый заматывал старательно, плотно. Веревка для рук нашлась где-то под хламидой с белым коловратом.

– Чо зыркаешь, кобылка? – Малюта подмигнул Уколовой. – Не боись, драть ее не будем. Мосласта чересчур, да воняет похуже отхожего места. Сразу видать, что белого роду-племени с рожи только вы все, ни чести, ни уважения. Даже помыться не судьба была.

Старлей сплюнула.

Здоровяк ушел, даже не прикрыв дверь. Ну, а чего? Удрать не выйдет, прутья толстые, доски крепкие, замок ногтем не откроешь, Дашу унесли.

– Чего она на сторожа-то не попыталась? – поинтересовался Костыль. – Прям беда-а-а…

– Она многого не умеет, – Старлей откинулась на прутья, вытянула ноги. – Даша – просто девчонка, запутавшаяся в себе и в жизни. А ее этот… талант, он – как самопальный порох. Не пойми когда рванет, то ли в патронах во время выстрела, то ли в чане, если мешать неправильно.