«Упрямые ганзейские купчишки, — думал Генрих фон Ален, — будут побеждены, и орден займет равноправное место в торговле с Новгородом… — Он вытащил заветную корзиночку с фигами и с сожалением покачал головой: в ней на самом дне оставалось всего несколько штук. — Ничего, — подумал эконом, раскусив ягоду, — стоит мне шепнуть два слова брату келарю, и он принесет сколько я захочу».

Потом Генрих фон Ален опять стал размышлять о Новгороде. Если ордену удастся перехватить часть торговли с богатым и могущественным Новгородом, то выиграет не только орден, но и он, Генрих фон Ален… У главного эконома скопились изрядные денежки, с которыми он и не думал расставаться. Он давно понял, что блаженство на том свете мало что стоит в сравнении с земными утехами. Пусть на небесах утешаются серые овечки без гроша в кармане. А земные утехи требуют серебра и золота.

Генрих фон Ален взял из корзиночки еще одну ягоду и хотел положить в рот, но ему помешали.

— Брат главный эконом! — сказал возникший на пороге приказчик Ганс Фрекингаузен. Он держался за сердце и тяжело дышал. — Солдаты задержали в воротах известного вам новгородца. В замке была его невеста, христианка. Она случайно захвачена в плен и невинно сидела в подземелье. Солдаты хотят арестовать новгородца и снова посадить в подземелье его невесту.

— Но ведь он выплатил за нее выкуп… Ты сделал все так, как я сказал? — Главный эконом покраснел от ярости.

— Да, но…

— Говори толком, в чем дело! — закричал он на приказчика.

— Я не знал, что ее отец оказался язычником, — оправдывался он. — Его обвиняют в вероотступничестве и торговле янтарными амулетами.

Генрих фон Ален трезво оценил обстановку. Сначала он считал, что дело только в уплате выкупа, а раз деньги получены, то и разговор короткий. Но теперь все обрисовалось иначе. Однако он решил не сдаваться. «Черт возьми, — думал он, — девушка — христианка, да еще невеста русского купца, сидит у нас в подземелье! Если новгородские купцы принесут такую весть в свой город, то как мыльный пузырь лопнут все надежды».

Поразмыслив, главный эконом решил не выходить из игры и продолжать свою линию.

— Позови ко мне, — властно приказал Генрих фон Ален, — начальника стражи вместе с русским купцом и его невестой. А повар пусть идет на кухню.

Когда за приказчиком закрылась дверь, эконом снова запустил руку в корзину с фигами.

* * *

Ганс Фрекингаузен бросился к крепостным воротам. Он понимал, что время терять нельзя.

— Господин Везенмайлер, — подскочил он к начальнику стражи, все еще не решившему, как надо поступить, — Генрих фон Ален, главный эконом, приказал вам вместе с русским купцом и его невестой тотчас прийти к нему. А повару он приказал идти на кухню. Главный эконом рассержен, господин Везенмайлер. И зачем это вам вздумалось задерживать русского купца и его невесту!

Генрих Хаммер расслышал слова приказчика.

«Вот как, — подумал он, — русский купец и его невеста! Людмила — невеста русского купца! Значит, этот молодчик был тогда у нее на примете. — Острая ревность, толкнувшая Генриха Хаммера на предательство, вновь пробудилась с прежней силой. — Так нет же, Людмила, я не дам тебе выйти замуж, — думал он. — Ты узнаешь, как отказывать честному немцу. О-о, я заставлю тебя смириться, клянусь четками! Ты будешь моей, или, или… Главный эконом прикажет пропустить Людмилу, я знаю, — вертелось в голове стражника. — Сказал же приказчик, что он рассержен. Надо помешать, во что бы то ни стало помешать! Матерь божья, помоги мне!»

— Слушайте, ребята, — задыхаясь от ярости, сказал он товарищам. — У меня дело в замке. Я скоро вернусь.

И Генрих Хаммер, ничего не видя перед собой, ринулся в подземелье к брату Плауэну.

Вскоре солдат вернулся и стал внимательно наблюдать за дверью, из которой должна была выйти Людмила.

Когда девушка появилась, он вздрогнул и сжал кулаки.

Людмилу и русского купца провожал почтительный начальник стражи.

— Эй, ребята, — крикнул он, — опустить мост, открыть калитку!

Раздался лязг ключей. Заскрипел на блоках деревянный мост.

Генрих Хаммер распахнул калитку. Как только русский купец и Людмила приблизились, солдат, как разъяренный кабан бросился на Андрейшу и сильным толчком вышиб его за ворота.

— Ребята, — крикнул он, закрыв на засов калитку, — во имя бога, эта девка еретичка! Сам отец Плауэн приказал доставить ее к нему.

На калитку обрушился град ударов. Андрейша стучал кулаками и требовал выпустить девушку.

Людмила, закрыв руками лицо, громко плакала.

— Почему ты самовольничаешь? — строго спросил начальник стражи у солдата. — Я разговаривал с главным экономом. Он приказал выпустить из крепости русского купца и его невесту. Клянусь святыми апостолами, я сверну тебе шею!

— Я не самовольничаю, господин Везенмайлер. О-о, разве я посмел бы! Но великий маршал распорядился иначе, — сочинял солдат. — Брат Плауэн передал мне приказ маршала: девку за ворота не выпускать. Клянусь четками. Купец пусть уходит, пока жив.

«Приказ великого маршала? — думал Везенмайлер. — Щекотливое положение. Один начальник приказал одно, а другой другое. И еще этот доносчик Хаммер…»

И начальник стражи решил отступиться.

Андрейша продолжал стучать по воротам.

— Людмила, не бойся! Я выручу! — кричал он. — Они не посмеют сделать тебе ничего худого. Ты слышишь меня, Людмила?

— Слышу и буду ждать, — ответила девушка.

Великий литовский князь Ягайла, накручивая на палец длинный ус, осматривал во дворе замка нового коня Кречета. Жеребец ему нравился: красиво изогнутая шея, тонкие мускулистые ноги, особенно прельщали князя густая грива и волнистый длинный хвост. Но вот масть серебристо-серая, а грива и хвост черные… Князь больше любил вороных.

Ягайла собирался крикнуть слугам, чтобы отвели коня в денник, но, увидев в воротах боярина Лютовера, так и остался с открытым ртом.

— Мой верный Лютовер, — опомнился великий князь, — ты вернулся! — Он едва сдерживал желание кинуться ему навстречу.

Они обнялись, князь трижды облобызал своего любимца.

— Ну, как московская княжна? — улыбаясь, спросил он. — Понравилась тебе, не худа?.. А сам-то почему невесел?

Лютовер посмотрел в глаза великому князю:

— Княже и господине, не видел я княжны и вести привез тебе невеселые.

— Говори.

Лютовер повел глазами на слуг, все еще державших под уздцы коня.

— Уведите Кречета, — строго приказал Ягайла.

На крепостном дворе остались двое: боярин Лютовер и великий князь.