Никто не спорит с тем, что у каждого языка — в том числе и первобытного — могут быть обнаружены свои достоинства. Но отсюда не следует, что между языками народов первобытных и цивилизованных мы должны поставить в культурно-эволюционном отношении абсолютный знак равенства.

Культурный прогресс в развитии языка бросается в глаза на лексическом и текстуальном уровнях языка. Это и понятно: эти уровни легко впитывают в себя все достижения культуры её создателей и тем самым поднимают на новую эволюционную ступеньку и язык, которому принадлежат. Неслучайно Э. Сепир при обсуждении вопроса о культурно-эволюционной оценке языка отодвинул словарь в сторону. Он писал: «Я разумею оценки формы (в языке. — В.Д.) как таковой. Обладает ли язык или не обладает обширным и удобным словарем — вопрос иного порядка. Действительный объём словаря данного языка в данное время не представляет реального интереса для лингвиста» (там же, с. 120).

Между тем культурный прогресс в языке осуществляется не только на его лексическом и текстуальном уровнях. Он охватывает все его уровни. В противном случае было бы бессмысленно говорить об эволюции по отношению к языку в целом.

Культурно-эволюционную оценку по отношению к языкам не следует путать с расизмом по отношению к ним. Настоящий расизм по отношению к языкам продемонстрировали национал-социалистические языковеды в Германии Третьего рейха.

Что такое расизм вообще? Социал-дарвинистская квазимораль, выдающая за главный источник «неполноценности» того или иного народа его биофизические особенности (например, особое строение черепа или чёрный цвет кожи). Эти особенности, по мнению расистов, с роковой неизбежностью заявляют о себе в непреодолимой психической и культурной отсталости «неполноценных» наций. Вот почему «благородный» народ не должен смешиваться с «чужими». Основателями социал-дарвинистской лженравственности стали Жозеф Гобино (1816–1882), Людвиг Вольтман (1871–1907) и др. (см. подр.: Даниленко В.П. От животного — к Человеку. Введение в эволюционную этику. СПб., 2015).

Ещё Эрнст Арндт (1769–1860) писал: «Ни половодье сокровищ и богатств, ни опасности пышности и вожделений, проявляющиеся в нашем потомстве, не воздействуют столь смертельно на благородный народ, как слишком сильное смешение с чужими, из-за чего в конечном итоге все инстинкты и задатки этого народа становятся тщеславными, поверхностными, дикими и дисгармоничными, а все те глубинные силы и добродетели души, из коих изначально произрастают и только и могут произрастать всё великое и божественное, а также политическое достоинство и божественная свобода, исчезают» (Радченко О.А. Язык и раса: немецкая философия языка в плену национал-социализма: http://radcenko.ru/?page_id=73459).

Какое отношение расизм имеет к языку? Прямое, поскольку он — один из продуктов культуры, а следовательно, он, как и другие продукты культуры, по мнению расистов, зависит от расовых особенностей его носителей. У «неполноценного» народа — «неполноценный» язык. Более того, евреи, даже если они в совершенстве овладели немецким языком, всё равно останутся «неполноценными».

Г.Р.Ф. Банница фон Бацан (1904–1950), главный теоретик расовой лингвистики в гитлеровской Германии, писал в 1935 г.: «При сегодняшнем состоянии расовой науки языковое сообщество нельзя рассматривать более без расового фона. Существует истинное языковое сообщество, несущее на себе народную целостность. Но к нему относятся не все те, кто пользуется языком. В то время как одни культивируют его как лучшее наследие, другие позаимствовали его на время, не будучи способными стать когда-либо правомочными владетелями» (там же). К «ложным языковым сообществам» автор этих слов относил в первую очередь немецкоязычных евреев.

Немецкие языковеды после прихода А. Гитлера к власти оказались в трудном положении. Некоторые из них сумели быстро перестроиться. Таким оказался Георг Шмидт-Рор (1890–1945). До 1933 г. он был антирасистом, а после — одним из его теоретиков. В 1935 г. он писал: «Без сомнения, особость нашего языка соопределяется в существенной мере расой. Язык — не только созидатель, но и творение… Если мы посмотрим на народную целостность как нечто совокупное, то язык, во всяком случае, является намного более творением, сущность которого определяется расой» (там же).

Не все немецкие языковеды склонили голову перед нацистами. Кое-кто выстоял. К ним относится Лео Вайсгербер (1899–1985). В 1934 г. он писал: «Биологические данности и законы формирования расы недостаточны, чтобы участвовать в качестве решающего фактора в формировании языка. Очевидное влияние расы на язык вообще ещё не доказано. Во многих сферах влияние расы вообще исключено» (там же).

Л. Вайсгербер остался верным своему кумиру — Вильгельму фон Гумбольдту (1767–1835). Последний указывал: «Каким различным не был бы человек по росту, цвету, физическому строению и чертам лица, духовные задатки его те же самые… Язык же целиком происходит из духовной натуры человека» (там же).

В этой книге я исходил из следующих тезисов:

1. Междометная, звукоподражательная и трудовая гипотезы о происхождении языка вовсе не канули в Лету. Их нужно актуализировать и синтезировать в единую эволюционную теорию глоттогенеза. Каждая из них должна быть соотнесена с соответственным моментом в процессе, с одной стороны, подготовки к глоттогенезу (междометная), а с другой, его начала и развития (звукоподражательная и трудовая).

2. Если философские (универсально-эволюционные) подходы в науке о происхождении языка направлены на рассмотрение языка как продукта универсальной эволюции, то частнонаучные — биологические, психологические и культурологические — как продукта биогенеза, психогенеза и культурогенеза.

3. Как и человек, язык имеет четыре стороны — физическую, биотическую, психическую и культурную. Как и человек, язык вобрал в себя всю предшествующую эволюцию — физическую, биотическую, психическую и культурную. Как и человек, язык обязан своим происхождением в первую очередь культурогенезу. Каждая сторона языка, как и человека в целом, эволюционировала, но приоритетную роль в его развитии играла эволюция его культурной стороны.

4. Как только наши предки — хабилисы — приблизительно 2,5 млн. лет назад сумели взглянуть на себя и окружающий мир творческими, преобразующими глазами, они вступили на путь очеловечения (антропогенеза, гоминизации). Они стали творить культуру — в том числе и языковую, которая становилась тем выше, чем дальше человеческий язык отрывался от своего животного эмбриона.

5. Главное отличие между «языком» у животных и языком у людей состоит в том, что первый — продукт в первую очередь биопсихогенеза, что делает его явлением по преимуществу врождённым, передаваемым генетическим путём, что не исключает элементов коммуникативного научения у животных, а второй — продукт не только биопсихогенеза, но и — главным образом — культурогенеза, что делает его явлением, приобретаемым по преимуществу в процессе культурной эволюции и одним из ведущих факторов очеловечения (наряду с наукой, искусством, нравственностью и т. д.).