Но нет, вот и я сам ручкаюсь с гарантом конституции и прочих прав и свобод…

– Виртуал… Дубель… – зло процедил Лось. – Дожили, бля…

Виртуальный гарант тем временем наградил Стружку, после чего галантно чмокнул ей ручку – его невзрачный двойник, помнится, этого не делал.

Комментировавший видеоряд диктор – тоже виртуал, кстати – радостно вещал, что все инсинуации забугорных СМИ о серьезных проблемах со здоровьем главы государства яйца выеденного не стоят – самими видите, какой молодой и бодрый.

Пока президент-дубль награждал Барсука и даже сказал ему несколько теплых слов, Лось выдал на гора весьма крамольное предположение:

– Слушай, я ведь курсантом был, он уже президентствовал… Потом в премьеры ушел, потом снова гарантом на два срока… А ведь на вид тот же был, вроде как и не постарел ничуть…

– Кого этим удивишь нынче… Глянь на Аллу Борисовну – пыль стряхнуть, и хоть замуж, хоть на «Евровидение».

– И день рождения у него тут праздновали, с салютами да фейерверками, – так ведь что-то и не помянул никто: сколько гаранту-то стукнуло? Может он того… давно уже такой? Весь из себя виртуальный?

– Ну и что? Разница небольшая… О…

От увиденного на экране я подавился водкой, закашлялся… Торопливо смахнул выступившие слезы – нет, не показалось. Лжепрезидент вручал орден Андрюшке Буравчику! Живому, улыбающемуся… Стоящему на том самом месте, где в нашем дружном ряду зиял разрыв.

А может, прав Лешка? Раз мертвец получает награду – может, и вручает ее мертвец?!

– С-суки! – прохрипел Лось.

Его стакан с тяжелым донцем рассек воздух и ударился об экран. Осколки и орден поблескивали на полу… Экран выдержал, но мертвый Буравчик с него исчез, камера сместилась на одного из генеральских холуев.

Лось вскочил и врезал ногой по визору. Тот свалился с тумбы, шнур питания вылетел из розетки… Что говорил в этот момент Леша о нашем начальстве, о нашем президенте и о нашем телевидении, я, пожалуй, пересказывать не буду… Повторенные публично, его речи могли потянуть на пару лет условно с преизрядным штрафом.

Но я не вслушивался. Я во все глаза смотрел на лицо Лося, искаженное бешеной гримасой. Выращенные из стволовых клеток лицевые мышцы наконец-таки заработали, как надо…

А потом в дверь постучали – негромко так, деликатно.

– Ну вот, – сказал я, – вот за нами и пришли… Разве ж можно такое вслух про гаранта?

– Не заперто, – буркнул Лось.

На пороге появилась Стружка.

– Гуляете, мальчики? – невинным тоном поинтересовалась она, разглядывая улетевший в угол визор и усыпанный осколками ковер.

– Хм… – сказал я.

– Хм-м-м… – подтвердил Лось.

Судя по виду, Стружка тоже неплохо гульнула. От души, на всю катушку. Декольтированное платье разорвано в двух местах, туфли на высоком каблуке куда-то подевались. Под глазом свеженький синяк, на суставах пальцев такие же свежие ссадины. Волосы растрепаны, словно своенравно норовят вернуться к привычному состоянию разноцветного взрыва.

Историю своих метаморфоз Стружка изложила в следующей редакции: после банкета она и еще четверо награжденных попраздновали еще немного – в непринужденной обстановке, в хорошо знакомом небольшом ресторанчике на Мясницкой. После чего она попыталась добраться домой, уже в одиночестве.

– С тобой же Юрик был, – удивился Лось. – Я думал…

– Маленький он еще, – отрезала Стружка. – Домой его отправила, к мамочке. Стою, голосую, ни одна собака не тормозит. Вдруг здоровенная такая тачка останавливается – «кронпринц» вроде. Парень за рулем, приличный на вид: «Вам куда, девушка? На Дмитровку? Садитесь!» Про деньги – ни слова. Ну и ладно, думаю, вздумает натурой расчет требовать, такую натуру выдам… Ну и… Четверо их там оказалось, я сквозь тонировку и не засекла… И всем натуру подавай… Вот…

– Трупов много? – деловито спросил я.

– Да я тихонько… Платье, зараза, узкое, чтоб еще раз надела… Да и цацку берегла. – Она разжала кулак, на ладони блеснул орден. – Ну и куда в таком прикиде да с фингалом? Первый патруль – мой. И второй мой. Вспомнила, что вы там говорили, ну и…

– Присаживайся, – сказал Лось. – Проблемы решаемые. Платье подлатаем, фингал зашпаклюем, обувь у кого-нибудь одолжим.

– Вы бы подмели тут, что ли, – вздохнула Стружка. – Ну прямо не пройти босой барышне…

Высоко-высоко подобрала подол узкого платья, лихим прыжком перемахнула осколки, устроилась на подлокотнике кресла. Сказала задумчиво:

– Как бы меня, зашитую да обутую, снова кто покатать не решил… Я вот что думаю, Гюрза: после того как я голая у доктора прыгала-скакала, а ты на меня во все глаза пялился, выходов два: или ты, как честный человек, должен на мне жениться, или я, как приличная девушка, должна тебя застрелить. Но в честь торжественного дня согласна на меньшее: проводи меня до Дмитровки, и в расчете.

* * *

Мы шли темными, скупо освещенными набережными, уходя все дальше от кремлевских башен – залитых ярким, режущим глаз светом.

Дмитровка, вообще-то, лежала совсем в другой стороне. Но мне, питерскому провинциалу, не грех и слегка заплутать в чужом ночном городе. Тем более в такую шикарную ночь – на белесом небе северной столицы трудно увидеть в июне столько звезд. Звезды нависали над головой, звезды были внизу – отраженные в темной воде Москвы-реки. Звезды, казалось, подмигивали ободряюще: ну же, бывший майор бывший Гюрза, сделай какую-нибудь глупость, одна жизнь закончилась, другая только-только начинается…

– Тебя действительно звать Наташей? – вспомнил я имя, прозвучавшее во время награждения.

– Не-а… Нам же нельзя… Анастасией. Мама Стаськой звала… Сто лет не слышала… Знаешь, давай ты меня сегодня так будешь звать, хорошо? А потом забудь…

Она остановилась, подняла лицо к небосводу.

– Красотища… Прямо как в августе, только звезды не падают… А то бы я желание загадала.

И добавила неожиданное:

– Меня в космос пригласили… Прямо сегодня, на банкете. Солидный такой дядечка – может, и не врал.

– В марсианскую экспедицию? Или на медовую неделю в орбиталке «Нежность»?

– Не-а… Кастинг на новое шоу – типа «Ярости» этой дурацкой, только все всерьез, без поддавков. Пойду, наверное, как раз контракт заканчивается. Может, кастинг пройду, хоть на жилье заработаю. Да и в космос задарма – не шутка…

Во рту отчего-то стало горько, послевкусие от выпитой водки, не иначе. До верхних звезд было далековато – я перегнулся через парапет и плюнул в те, что трепетали внизу… Желание сделать что-то глупое усилилось. Я полез в карман и вынул сегодняшнее свое обретение – «Заслуги не пойми перед кем» третьей степени лежали на ладони, и казались какими-то ненастоящими. Виртуальными.