— Ха-ха-ха! Глупышка! — рассмеялся Ник, и я чуть не заплакала от обиды.

— Что ты все смеешься, как дурачок! — взорвалась я. — Мне совершенно наплевать, с кем он удовлетворяет свои сексуальные потребности. Есть деньги — гуляй! Девочки таких любят. Особенно эти малолетние прохиндейки. — Я буквально выплескивала на Ника свою яростную ревность, пытаясь завуалировать ее под раздраженное безразличие.

Мы замолчали. Я попробовала успокоиться, рассматривая болтающуюся под зеркалом русалочку с длинными зелеными волосами и серебряными чешуйками по гибкому стану. Русалочка качалась в воздухе, словно плыла, и подмигивала мне, хлопая длинными, тоже зелеными ресницами.

Я уже почти успокоилась и заставила себя не думать о любовных связях Леши, когда Андроник примирительно произнес:

— Да ладно тебе! Хватит дуться. Нет у Воли никаких любовниц. Ни молодых, ни старых… — Он посмотрел на меня вполне серьезно и тут же возразил сам себе: — Хотя дожить до тридцатника и ни с кем…

— Замолчи! — не выдержала я.

— Ты бы не кипятилась, — посоветовал мне Андроник. — Наверняка за все эти годы у него были женщины, но с тех пор, как я услышал от него твое имя, он словно спятил.

— Вы все сумасшедшие, — парировала я и отвернулась к окну.

— Может быть… — немного подумав, согласился Ник. — Иначе, невзирая на все усилия Воли, я бы ни за что не помирился со своей женой.

— Я понимаю, что она ходила за ним, как на привязи, взывая к его чувству товарищества и ответственности перед крестником…

Ник бросил на меня взгляд и спросил:

— А ты уже знаешь, что Леша крестный моего сына?

Я неопределенно пожала плечами. Собственно, мне это было безразлично, но открывшиеся обстоятельства немного проливали свет на двусмысленные отношения Леши и жены Андроника. Оказывается, Ник знал о частых встречах Леши и Стаси. Стасе и нужно было-то от Леши всего лишь посредничество в налаживании семейных отношений. С этим я разобралась, на сердце стало немного легче, но та таинственная незнакомка… Боже, как она терзала мое сердце! Я ведь слышала, каким нежным и соблазнительным был его голос, когда он разговаривал с ней, уходя от меня все дальше и дальше, пока не скрылся в одной из спален. Я вспомнила это до мельчайших подробностей. И то, на какие ухищрения мне пришлось пойти в попытке выяснить, чем они занимаются за закрытой дверью, и то, какое разочарование меня постигло, когда я так и не увидела на дисплее ни Лешу, ни его спутницу, и то, как я узнала, что местом своего уединения они выбрали именно спальную комнату, которая, я была уверена, что и Леша знал об этом, не просматривалась видеосторожем.

Воображение мое разыгралось, и сердце снова бешено заколотилось. В диком, необъяснимом напряжении я вдруг посмотрела вперед и с ужасом увидела, что навстречу нам на невероятной скорости несется потерявший управление огромный, жуткий «КамАЗ». Кровь заледенела в моих жилах, и единственная мысль вспыхнула в мозгу перед страшным ударом: «Конец!»

— Держись! — услышала я хриплый, искаженный до неузнаваемости голос Андроника. Солнечный луч блеснул в синей бездне, и я погрузилась во тьму.

— Молоденькая какая… Ай-ай-ай… Как же она без ноги?…

— Ой, не говори, не говори…

Какие-то странные голоса непонятного происхождения доносились до моего сознания. «Где я?» — мелькнуло у меня в голове.

Мне вдруг стало невыносимо холодно, и я задрожала всем телом. Каждая клеточка будто набухала изнутри, переполнялась субстанцией жидкого азота и готова была вот-вот взорваться мелкими осколками льда.

— А может, и не выживет? — вопрошал странный старушечий голос, больше похожий на скрип несмазанных тележных колес.

— Доктор сказал, жить будет… Без ноги…

«О ком это они?» — снова удивилась я и открыла глаза. Белая пелена, словно непроглядный туман, стояла у меня перед глазами. Я захотела протереть глаза рукой и попыталась поднести ее к лицу. Рука лишь едва дернулась и бессильно упала.

— Смотрите, Раиса Федоровна! Смотрите! — оживился голос, тот, что помоложе. — Она шевелится!

Кто-то осторожно приблизился ко мне и шепотом произнес в сторону:

— Дрожит вся…

— Давай одеяло, — немедленно отозвался старушечий скрип. — Накрывай ее. Накрывай. Вот так… так… Осторожней!

Кто-то неловко задел кровать, и пронзительная боль вывернула меня наизнанку. Я глухо застонала и повернула голову в направлении голосов.

— Где… я? — попыталась я произнести спекшимися губами, но услышала лишь нечленораздельное глухое мычание. Губы даже не раскрылись. Мысли путались, в горле стоял горький сухой ком, грудь сдавило тяжелыми тисками. Я попыталась откашляться. Первый же вздох полной грудью причинил мне невероятные страдания. Тут только я поняла, насколько все в нашем организме взаимосвязано: я вдруг почувствовала, как болезненными толчками бьется о ребра сердце, как каждый вздох отзывается где-то в области пяток, а попытка повернуть голову дробит на части все мое истерзанное нутро. Я снова глухо застонала и на короткий миг провалилась в приносящее облегчение небытие.

Когда я снова пришла в себя, то услышала рядом с собой спокойный, уверенный голос мужчины. Мне сразу представился большой, широкоплечий темноглазый брюнет. Он показался мне красивым и сильным, и я успокоилась.

— Ирочка, здравствуйте. Меня зовут Владимир Николаевич, я ваш врач.

Я кивнула головой в знак того, что хорошо слышу его. Мне хотелось попросить его, чтоб он никуда не уходил, чтоб он объяснил, что со мной происходит и где я нахожусь, но вместо этого я еще раз кивнула головой и снова простонала.

— Не шевелитесь, сейчас вам сделают укольчик, и вам станет легче.

И действительно, нежные мягкие руки прикоснулись к моему телу. Я почувствовала легкий укол. Запах медицинского спирта донесся до моих ноздрей, и я наконец-то поняла, что нахожусь в больнице.

— Боль-ни-ца? — в три приема выдохнула я свой вопрос, раздробив его, чтобы мне не пришлось делать больших глотков воздуха.

— Больница, — согласился Владимир Николаевич.

— Что?.. — хотела я поинтересоваться, что со мной, но Владимир Николаевич положил ладонь на мою голову и попросил:

— Не говорите пока ничего. Вам нужно отдыхать, а я зайду попозже. Договорились?

Я снова кивнула и услышала, как Владимир Николаевич встал и вышел. Потом, уже из коридора, его властный голос все так же уверенно, но более громко и требовательно произнес:

— Вы к Деминой? Приятель? — Он немного помолчал, а потом решительно заявил:

— Нет, молодой человек. К Деминой нельзя. Она в тяжелом состоянии, и ей следует отдохнуть…

— Вы хотя бы передайте ей… — услышала я встревоженный голос Антона, и сердце мое радостно подпрыгнуло.