— Хочешь?

Уэйд не очень хотел, но взял, завороженный реакцией Синклера. Тот держался настороженно и в то же время как бы ободрял его. Наверное, он недооценил шерифа. Впрочем, у него и раньше никогда не было особого почтения к закону.

Шериф зажег обе сигары и откинулся на спинку стула.

— Аллен?

Уэйд удивился. Со времени выхода листовки он здорово изменился. У Синклера был острый глаз. Уэйд безразлично пожал плечами. Он предвидел, что когда-нибудь так и случится.

— Тебя до сих пор разыскивают, — вздохнул Синклер. — Давай-ка лучше расскажи что хотел, пока я тебя не запер.

Уэйд не спускал глаз с Синклера, внушая шерифу, что тот должен ему поверить.

— Я не видел Келли двенадцать лет, пока несколько дней назад не встретил его здесь, — сказал Уэйд, придерживаясь правды. — Я слышал, как ты рассказывал Мэри Джо о зарезанном скоте, и подумал, что тут наверняка не обошлось без Келли. А значит, он задержался в этих краях и скорее всего затевает какое-то дельце. Единственный стоящий объект в здешнем городишке — банк. Поэтому я решил найти Клейтона.

— Ас чего ты вдруг забеспокоился?

— Миссис Вильямс хорошо ко мне отнеслась. Я не хотел, чтобы они с мальчиком потеряли все, что у них есть.

— Почему ты просто не сказал ей, чтобы она забрала свои деньги из банка?

Шериф оказался прозорливее, чем Уэйд предполагал.

— Мне пришлось бы рассказать ей о причине своих подозрений, а я не хотел, чтобы она узнала, кто я на самом деле, — просто ответил он. — Она считает меня Уэйдом Смитом.

— Об этом мы поговорим позже. Расскажи мне еще о Келли.

— Я разыскал его. Он сказал, что ждет Шепарда. Вот и все.

— Так почему ты теперь заволновался?

— Он прислал ко мне одного из своих людей, — Уэйд слегка исказил факты в своих интересах, — когда выяснил, где я живу. Ты арестовал Шепарда, а он умеет обращаться со взрывчаткой. Келли рассказал мне, что они хотят ограбить банк и предложил часть добычи, если я помогу Шепарду выбраться на свободу.

Синклер и глазом не моргнул.

— Почему же ты просто не пришел ко мне? Мы могли бы их схватить.

— Он покинул свой лагерь, где мы с ним встретились в первый раз, а когда я ехал на вторую встречу, мне завязали глаза. Понятия не имею, где они сейчас. Келли начал партизанить задолго до начала войны. Он знает, как прятаться и когда наносить удар.

— А при чем здесь Мэри Джо? Ты сказал, что она в опасности.

— Если бы я отказался помочь Шепарду или если бы они узнали, что я тебе все рассказал, Келли расправился бы с ней. Вот почему я…

— Напал на меня и выпустил Шепарда. — Синклер прищурился. — В листовках говорится, что вы оба сражались в отряде Андерсона, когда тот брал Сентралию.

Отпираться было бесполезно.

— Тебя все еще могут повесить. Это считалось военным преступлением.

Уэйд молчал.

— Ты знал об этом, когда шел сюда?

— Догадывался.

— Что-то я не пойму, — сказал Синклер, вновь с подозрением поглядывая на своего собеседника. — Ты приходишь ко мне, бьешь по голове, выпускаешь убийцу и рассказываешь дикую историю. И при этом еще надеешься, что я позволю тебе уйти?

— Нет, — тихо ответил Уэйд. — Я хочу, чтобы ты схватил Келли. А что потом будет, мне все равно.

С минуту Синклер внимательно смотрел на него.

— Как думаешь, когда он объявится?

— Теперь уже скоро. Он уже начинал терять терпение. А теперь, когда он заполучил Шепарда, думаю, нападения следует ждать завтра. В крайнем случае, послезавтра, если только он чего не заподозрит.

— А если заподозрит, то расправится с Мэри Джо и Джеффом?

— Я велел ей поехать завтра к Эбботам, если я не вернусь.

— В последнем можешь не сомневаться, Аллен, — коротко бросил Синклер. Он взглянул на руку Уэйда. — А где ты на самом деле повредил руку?

Уэйд ждал этого вопроса.

— На охоте.

Шериф хмуро поджал губы.

— Мэри Джо не представляет себе, кто ты?

— Нет, Я случайно познакомился с настоящим Смитом в Денвере во время игры в покер. Он рассказал, что направляется в эти края к женщине, унаследовавшей ранчо его брата. Несколькими днями позже я узнал, что его пристрелили на улице. Когда я получил ранение, то решил поехать сюда.

— Молодая вдова с состоянием? — презрительно осведомился Мэтт. — Неплохое местечко, чтобы укрыться.

Уэйд даже не поморщился. Ему было все равно, что подумает Синклер, коль скоро Мэри Джо останется в стороне.

— Совершенно верно, — холодно заметил он. — Но я не рассчитывал навлечь на них опасность. Я не хочу, чтобы с ребенком что-то случилось.

— И ты готов ради этого оказаться на виселице?

— Пусть сначала попробуют затащить меня туда.

— И все-таки я не понимаю, почему ты думаешь, что я должен тебе поверить. Возможно, ты хочешь, чтобы я созвал всех мужчин в город, чтобы твои друзья спокойно могли угонять скот и разорять все ранчо в округе.

— Я у тебя в заложниках.

— Это уж точно, — сказал Синклер, вставая из-за стола и кладя руку на револьвер. — Ты побудешь им еще какое-то время. Шагай в камеру.

Уэйд поднялся.

— Что ты собираешься делать?

— Обдумать все как следует, — лаконично ответил шериф.

Уэйд сжал здоровую руку в кулак. Еще минуту назад он мог бы поклясться, что убедил шерифа. Теперь же он не был в этом уверен.

— Если Келли решит, что меня забрали, то ему может взбрести в голову, что я заговорил, — с сомнением произнес Уэйд.

— Об этом я тоже подумал, — сказал Синклер. — А теперь за решетку.

Он вынул оружие из кобуры и направил его на Уэйда.

Уэйд медленно подчинился, сознавая, что больше ничего не может ни сделать, ни сказать. Ему оставалось лишь надеяться, что он не навлек на Мэри Джо и Джеффа беду, не подвел их еще раз.

Мэтт Синклер запер камеру, снова проверил, надежны ли запоры в конторе и ушел на телеграф.

Ему нужно было время, чтобы подумать.

Мэтт Синклер вырос в Канзасе, когда началась война, ему было восемнадцать. Он хотел уйти в армию, но не смог бросить дом; в конце концов, в шестьдесят четвертом, когда его брат достаточно подрос, чтобы взять заботы о фермерском хозяйстве на себя, он ушел в армию северян.

Синклеры жили на северо-востоке Канзаса и избежали участи многих семей по всему Миссури и Канзасу, в которых пролилась кровь. Однако он слышал рассказы и знал людей, прошедших через ад пограничной войны. Он знал о Сентралии, где безоружных солдат хладнокровно расстреляли, а затем изуродовали, сняв скальпы.