Андри снова сшибает ее, остальные смеются, Солдат внезапно наносит ему боковой удар, Андри падает.

Где твоя праща, Давид?

Андри поднимается.

Наш Давид, наш Давид разошелся!

Андри тоже внезапно наносит Солдату боковой удар,

Солдат падает.

Еврей проклятый!..

Сеньора. Нет! Нет! Все на одного! Нет!

Другие солдаты схватили Андри, что освобождает Солдата. Солдат бьет Андри, которого держат остальные. Андри молча защищается. Внезапно ему удается вырваться. Подмастерье ударяет его ногой сзади. Когда Андри оборачивается, Солдат схватывает его тоже сзади. Андри падает. Четыре солдата и Подмастерье бьют его ногами со всех сторон, пока не замечают Сеньору, подошедшую к ним.

Солдат…Еще чего, выставлять себя посмешищем перед иностранкой…

Солдаты и остальные исчезают.

Сеньора. Ты кто?

Андри. Я не трус.

Сеньора. Как тебя зовут?

Андри. Они всегда говорят, что я трус.

Сеньора. Не трогай, не трогай рукой рану.

Входит Трактирщик с графинами и стаканами на подносе.

Трактирщик. Что случилось?

Сеньора. Вызовите врача.

Трактирщик. И это перед моим отелем!..

Сеньора. Дайте сюда! (Берет графин, достает платок и становится на колени перед Андри, который пытается подняться.)

Трактирщик. Невозможно, сеньора!

Сеньора. Не стойте, прошу вас, вызовите врача.

Трактирщик. Сеньора, у нас в стране это из ряда вон…

Сеньора. Я только обмою тебя.

Трактирщик. Ты сам виноват. Зачем ты всегда приходишь, когда здесь солдаты?

Сеньора. Посмотри на меня!

Трактирщик. Я тебя предупреждал.

Сеньора. К счастью, глаз не задет.

Трактирщик. Он сам виноват, вечно заводит этот ящик. Я же предупреждал его, он просто действует людям на нервы…

Сеньора. Вы не собираетесь вызвать врача?

Трактирщик уходит.

Андри. Теперь все против меня.

Сеньора. Больно?

Андри. Не хочу врача.

Сеньора. Может перейти на кость.

Андри. Я знаю этого врача. (Поднимается.) Я уже могу ходить, это только на лбу.

Сеньора поднимается.

Ваше платье, сеньора!.. Я испачкал вас кровью.

Сеньора. Отведи меня к своему отцу.

Сеньора берет Андри под руку, они медленно уходят, тем временем появляются Трактирщик и Доктор.

Доктор. Ручку в ручку?

Трактирщик. Они пинали его сапогами, я видел собственными глазами, я был в доме.

Доктор закуривает сигарету.

Трактирщик. Вечно заводит этот ящик, я ему говорил, он просто действует людям на нервы.

Доктор. Кровь!

Трактирщик. Я знал, что так будет.

Доктор курит.

Вы молчите.

Доктор. Неприятная история.

Трактирщик. Начал-то он.

Доктор. Я против этого народа ничего не имею, но мне не по себе, когда я вижу кого-нибудь из них. Как ни поведешь себя, все неверно. Что я такого сказал? Они не могут уняться, они вечно требуют, чтобы наш брат проявил свое отношение к ним. Как будто нам больше нечего делать. Никому не хочется жить с нечистой совестью, но они всячески добиваются этого. Они хотят, чтобы их обижали. Они только этого и ждут. (Поворачивается, чтобы уйти.) Смойте эти капли крови. И поменьше болтайте. Не надо всем рассказывать, что вы видели собственными глазами.

Авансцена

Учитель и Сеньора перед белым домом — как в начале.

Сеньора. Ты сказал, что наш сын — еврей.

Учитель молчит.

Почему ты распустил эту ложь?

Учитель молчит.

Однажды к нам заехал один андоррский торговец, который вообще много говорил. Расхваливая Андорру, он везде рассказывал трогательную историю об одном андоррском учителе, который тогда, во время большого кровопролития, спас еврейского ребенка и заботился о нем, как о родном сыне. Я сразу же послала тебе письмо: не ты ли этот учитель? Я требовала ответа. Я спрашивала: ты знаешь, что ты натворил? Я ждала ответа. Ответа не было. Может быть, ты не получил моего письма. Я не могла поверить в то, чего опасалась. Я написала второй раз. Я ждала ответа. Так шло время. Почему ты распустил эту ложь?

Учитель. Почему, почему, почему?

Сеньора. Ты ненавидел меня за то, что я струсила, когда родился ребенок. Потому что я боялась своей родни. Когда ты подъехал к границе, ты сказал, что это еврейский ребенок, которого ты спас от нас. Почему? Потому что ты тоже струсил, когда возвращался домой. Потому что ты тоже боялся своей родни. (Пауза.) Разве не так было? (Пауза.) Может быть, ты хотел показать, что вы совсем не такие, как мы. Потому что ты ненавидел меня. Люди здесь не другие, ты видишь, не такие уж другие.

Учитель молчит.

Он сказал, что хочет домой, и привел меня сюда. Увидев твой дом, он повернулся и ушел прочь, не знаю — куда.

Учитель. Я скажу, что это мой сын, наш сын, плоть от их плоти, кровь от их крови…

Сеньора. Почему же не идешь?

Учитель. А если они не хотят правды? (Пауза.)

Картина девятая

Комната в доме Учителя, Сеньора сидит, Андри стоит.

Сеньора. Раз не хотят, Андри, чтобы я сказала тебе, почему я приехала, я сейчас надену перчатки и уйду.

Андри. Сеньора, я не понимаю ни слова.

Сеньора. Скоро все поймешь… (Надевает перчатку.) Ты знаешь, что ты красив?

Шум на улице.

Они оскорбляли тебя, они издевались над тобой, Андри, но это кончится. Правда посрамит их, а ты, Андри, единственный здесь, кому нечего бояться правды.

Андри. Какая правда?

Сеньора. Я рада, что повидала тебя.

Андри. Вы покидаете нас, сеньора?

Сеньора. Меня просят об этом.

Андри. Если вы говорите, что любая страна не хуже и не лучше Андорры, почему вам здесь не остаться?

Сеньора. Ты хочешь этого?

Шум с улицы.

Я вынуждена. Я оттуда, ты слышишь, как я их раздражаю. Черная! Так они здесь называют нас, я знаю… (Надевает другую перчатку.) Многое еще мне хочется сказать тебе, Андри, о многом спросить тебя, поговорить с тобой подольше. Но мы еще увидимся, я надеюсь… (Она готова.) Мы увидимся. (Еще раз оглядывается кругом.) Здесь, значит, ты вырос.

Андри. Да.

Сеньора. Сейчас мне следовало бы уйти. (Продолжает сидеть.) Когда я была в твоем возрасте… время летит, Андри, тебе сейчас двадцать, и ты не можешь представить себе: люди встречаются, любят, расходятся, жизнь впереди, а посмотришь в зеркало — она внезапно оказывается позади, себе кажешься почти той же, но вдруг оказывается, что это уже другие, кому сейчас двадцать… Когда я была в твоем возрасте… мой отец, офицер, погиб на войне, я помню, как он думал, и я не хотела думать, как он. Мы хотели другого мира. Мы были молоды, как ты, и учили нас ужасным вещам, и мы это знали. И мы презирали тот мир, который был, мы видели его насквозь, мы хотели попробовать жить в другом мире. И попробовали.