— Да, сэр, и у него остается четыре минуты на то, чтобы привязать кобылу. Думаю, из Дарли ему надо было выехать в 13.15.

— Все так, я просто проверял ваши расчеты. Тогда ему надо было быть в деревне в 13.10 или около того.

— Верно, сэр.

— А когда и как он отвязал кобылу, Ормонд?

— Он не отвязывал, сэр, как я понимаю.

— Тогда куда она делась?

— Я, сэр, вот как подумал. Наша ошибка в том, что мы считали, что все дело провернул один человек. Допустим теперь, что Перкинс убивает Алексиса в два часа, потом прячется под Утюгом, как мы и думали. Раньше половины третьего он не мог улизнуть. Мы это знаем, потому что до того времени там была мисс Вэйн. Но в половине третьего она ушла, он тоже ушел и пошел назад.

— Почему назад? Почему не вперед? А, конечно, — ему надо сделать так, чтобы подтверждалось алиби Уэлдона на 13.55.

— Да, сэр. Если бы он направился прямо к коттеджу Поллоков, до которого от Утюга две мили, и делал три мили в час, то пришел бы туда в 15.10. Но Сюзи Моггеридж говорит, что он появился только между половиной четвертого и четырьмя, и я не вижу, зачем бы ей врать.

— Она тоже может быть замешана. Мы подозреваем старого Поллока.

— Да, сэр, но если бы она лгала, то по-другому. Она не дала бы ему больше времени, чем нужно для того, чтоб дойти от Утюга. Нет, сэр, я уверен — Перкинсу зачем-то понадобилось остановиться. Думаю, что знаю зачем. Пускай доктор сказал, что человек, который перерезал горло тому парню, мог не испачкаться в крови, но ведь это вовсе не значит, что он не испачкался. Я думаю, Перкинсу пришлось остановиться и переодеться. У него с собой вполне могли быть запасная рубашка и пара шорт. А те, что были на нем, он, может быть, тут же и постирал. Допустим, так он и сделал, а затем, примерно без четверти четыре, подошел к дому Поллоков. Поднялся по тропинке, где его увидела Сюзи Моггеридж, прошел еще с полмили и в четыре часа встретил мисс Вэйн.

— Хм. — Глейшер покрутил эту версию в голове. В ней были привлекательные стороны, но слишком многое оставалось под вопросом. — А что с лошадью, Ормонд?

— Понимаете, сэр, мы знаем, что вернуть ее домой мог только один человек — Уэлдон. А сделать это он мог только между четырьмя часами, когда Полвистл и Том с ним попрощались, и 17.20, когда мисс Вэйн видела его в Дарли. Давайте посмотрим, сэр, получится ли. От Хинкс-лейн до места, где привязали лошадь, три с половиной мили. Он мог выйти в четыре, дойти за час или чуть меньше, быстро доехать верхом обратно и к 17.20 снова быть на месте, где его увидели наши путники. Все сходится, правда ведь, сэр?

— Как вы говорите, Ормонд, «сходится». Но я бы сказал, что сидит тесновато. Зачем это Перкинс вернулся вместе с мисс Вэйн, а не пошел дальше в Лесстон-Хоу?

— Может, чтобы узнать, что она собирается делать, сэр, а может, просто хотел разыграть невинность. Перкинс, наверное, удивился, увидев мисс Вэйн, — он ведь не знал, что она ходила на ферму Бреннертон. И ничего странного в том, что он занервничал, когда она с ним заговорила. Может быть, он подумал, что вернуться вместе с ней — это смелое и единственно правильное решение. Или, может, волновался и хотел сам убедиться, что Уэлдон благополучно забрал лошадь и вернулся. Он повел себя очень осторожно: не заговорил с Уэлдоном при встрече и, можно сказать, всячески показывал, что с ним незнаком. И если подумать, естественно, что он вот так втихую смылся — с полным-то рюкзаком одежды, выпачканной кровью.

— У вас, Ормонд, на все есть ответ. Вот вам еще вопрос. Почему, скажите на милость, Перкинс не доскакал на этой треклятой кобыле до самой скалы, раз уж на то пошло? Он мог на ней уехать и потом привязать ее там же.

— Да, сэр. И, судя по вбитому кольцу, он так и хотел сделать. Но сегодня я смотрел на эти скалы и заметил, что примерно в миле от Утюга дорога подходит так близко к обрыву, что оттуда виден пляж. Обдумывая свой план, они, наверное, решили, что человек, скачущий верхом по открытому пляжу, будет слишком заметен. Так что Перкинс припрятал лошадку там, где кончилось укрытие, и прошлепал остаток пути по воде, думая, что так он меньше бросается в глаза.

— Да, что-то в этом есть. Но вся ваша версия держится на времени появления Перкинса в Дар-ли. Придется нам это проверять. Учтите, Ормонд, я не говорю, что вы плохо поработали, — вы тщательно все продумали, и я доволен, что вы проявляете инициативу и выдвигаете самостоятельные версии. Но, как ни крути, факты прежде всего.

— Да, сэр, конечно, сэр. Но разумеется, сэр, если даже это был не Перкинс — ведь это запросто мог быть кто-то другой.

— Кто мог быть кто-то другой?

— Сообщник, сэр.

— Значит, все начинай сначала.

— Да, сэр.

— Ну ладно, ступайте, и поглядим, что у вас получится.

— Есть, сэр.

Когда Ормонд ушел, Глейшер в задумчивости долго тер подбородок. Это дело ему не нравилось. Утром ему досталось по первое число от главного констебля[174]. Главный констебль, военный старой закалки, считал, что Глейшер носится с пустяками. Ему было ясно, что презренный танцор-иностранец зарезался сам. Он не считал нужным будить спящее лихо. Глейшер был бы и рад ничего не будить, если бы не искреннее убеждение, что дело куда сложнее. У него не получалось махнуть рукой. Слишком много странностей. Бритва, перчатки, малопонятное поведение Уэлдона, неразговорчивость Поллока, подкова, вбитое в скалу кольцо, ошибка Шика насчет прибоя, а главное — шифрованные письма и фотография загадочной Феодоры. Каждый из этих фактов по отдельности мог иметь простое, банальное объяснение, но ведь не все же сразу. Он изложил все это главному констеблю, и тот нехотя разрешил продолжать расследование. Но радости это Глейшеру не принесло.

Интересно, что поделывает инспектор Ампелти? Суперинтендант слышал рассказ об их с Уимзи путешествии в Лондон и знал, что оно только сильнее все запутало. А еще эта докука с Шиком. Согласно донесениям, Шик ехал в Лондон. Следить за ним — та еще работенка, тем более что основания для слежки у Глейшера находились с трудом. В конце концов, что такого Шик сделал? Он неприятный тип, и он сказал, что был прилив, когда на самом деле был отлив, — но во всех других отношениях он вроде бы говорил чистую правду. Глейшер понимал, что рискует восстановить против себя полицию полудюжины графств, причем без особых на то причин.

Он выбросил расследование из головы и занялся множеством повседневных дел, связанных с мелкими кражами и дорожными происшествиями. За ними прошел вечер. Однако после ужина обнаружилось, что проблема Поля Алексиса опять не дает ему покоя. Ампелти сообщил, какие справки навел о Перкинсе. Интерес представлял только тот факт, что Перкинс состоял в Советском клубе[175]и сочувствовал коммунистам.