Антикас сбросил с себя горящий плащ, спрыгнул и затушил руками гриву Звездного. Обожженные ноги коня покрылись пузырями и кровоточили. У Антикаса пострадали руки, и на скуле тоже виднелся ожог.

Тело Анхарата вспыхнуло ярким светом, залившим весь храм. Ослепленный Антикас упал на колени, закрыв руками лицо.

Позади затопало множество ног, и он понял, что огненная стена пала.

Чьи-то руки подхватили его и поставили на ноги. Открыв глаза, он поначалу различал лишь смутные очертания, но потом перед ним возникло лицо Белого Волка.

— Славная была скачка, — сказал Банелион. Антикас взглянул на алтарь — повелитель демонов исчез вместе с креакином.

Коналин, подбежав к Ногусте, стал на колени:

— Я убил его. Убил демона!

— Молодец, дружище, — со слабой улыбкой ответил Ногуста. — Я… горжусь тобой. — Взяв парня за руку, он поднес ее к талисману и проговорил: — Что… ты видишь?

Коналин закрыл глаза.

— Вижу незнакомую страну с пурпурными горами. Вижу креакииов — они растерянны.

— Что… еще?

— Вижу женщину — темнокожую, высокую и прекрасную..

— Я тоже… ее вижу. — Ногуста привалился к юноше.

— Не вздумай умирать! — крикнул ему прибежавший Кебра.

Ногуста отпустил Коналина и ухватился за руку друга.

— Выбора… нет, — прошептал он. — Отведи Звездного обратно в горы.

— Ульменета! — крикнул Кебра. — Я здесь, — сказала она.

Коналин отодвинулся, пропустив ее к умирающему.

— Вылечи его, — сказал Кебра. — Возложи на него руки.

— Это не в моих силах.

— Нет, — простонал Кебра, глядя в мертвые глаза Ногусты. — Ты не можешь бросить меня вот так! Ногуста! — По его щекам текли слезы. Ульменета закрыла голубые глаза умершего, а Кебра прижал к себе голову друга. Женщина отошла и увела с собой Коналина.

— Оставь их. Пусть побудут вдвоем.

— Я не успел сказать ему, что еще я видел. Он нашел свою жену — там, в мире под двумя лунами.

— Я знаю. — Ульменета подошла к дрожащему, страдающему от боли Звездному, погладила его и принялась лечить его ожоги. Больше всего пострадал правый глаз, который почти ослеп, но Ульменета справилась и с этим.

— Ногуста был прав, — сказал, подойдя, Антикас. — Это великий конь.

— Давай я и тебя полечу. — Она протянула руку к его обожженному лицу, но он отказался.

— Ничего, я потерплю. Пусть у меня останется память о том, что мы сегодня потеряли.

— В твоих словах слышится нечто похожее на смирение, Антикас Кариос, — улыбнулась она.

— Так и есть, и это меня удручает. Как ты думаешь, это пройдет?

— Надеюсь, что нет.

— Я позабочусь о том, чтобы не прошло. — Антикас поклонился и направился к королеве. Белый Волк, молча, с непроницаемым лицом посмотрев на Кебру и Ногусту, тоже подошел к Аксиане.

— Итак, куда желает отправиться ваше величество? — спросил он устало.

— Обратно в Юсу. При этом я хочу, чтобы вы и ваши люди помогли мне навести порядок в городе и восстановить в стране мир. Вы согласны сделать это для меня, Банелион?

— Согласен, ваше величество.

Королева обратилась к Антикасу Кариосу, который ответил ей глубоким поклоном:

— А вы, кузен? Согласны вы присягнуть мне на верность и защищать права моего сына?

— Не щадя жизни.

— В таком случае назначаю вас командующим вентрийской армией, — сказала королева и подозвала к себе Коналина: — Что могу я сделать для тебя? Назови что хочешь, и это будет исполнено.

— Мы с Кеброй поедем в Дренан. Чтобы отыскать лошадей Ногусты и отстроить его дом.

— Я распоряжусь, чтобы вам дали золота на все это.

Коналин поклонился и отошел к Фарис и Суфии.

— Поедете со мной в Дренан?

Шарис взяла его за руку.

— Куда ты, туда и я.

— И я тоже! И я! — сказала Суфия. Кебра, обуреваемый горем, вышел в ночь, и Ульменета последовала за ним.

— Он знал, что умрет, — сказала она. — Он видел. Но видел он и другое, совершенно невероятное. Он просил меня сказать об этом тебе. Он происходил от Эмшараса, а значит, был отчасти иллогиром — и Ущуру тоже, ведь они двоюродные брат и сестра. Он видел себя и ее в неведомой стране, под фиолетовым небом. Там же были креакины, дриады, фавны и прочие иллогиры. Думаю, это что-то наподобие рая.

Кебра молчал, глядя на звезды.

— Я знаю, как тебе больно, — сказала Ульменета. — Мне тоже приходилось терять тех, кого я любила. Но вы трое спасли нас всех. Вас никогда не забудут.

— Думаешь, слава для меня что-то значит? Они были моей семьей. Я любил их. Теперь от меня как будто отрезали что-то. Жаль, что я не умер вместе с ними.

Из храма вышел Коналин, держа за руки Фарис и Суфию. Малышка подбежала к плачущему Кебре, ухватилась за него и сказала:

— Не плачь. Ну пожалуйста. — Она сама залилась слезами, и Кебра присел на корточки перед ней.

— Иногда человеку надо поплакать, — Он пригладил светлые волосы девочки, а Коналин положил руку ему на плечо.

— Ты не одинок, Кебра, — сказала Ульменета. — У тебя есть дети, которых ты будешь растить. Я тоже поеду с вами и останусь на время — хочу опять побегать по горным тропкам и посмотреть на дикие цветы.

— Мы найдем лошадей Ногусты и отстроим его дом, — сказал Коналин.

— Ему бы это понравилось, — улыбнулся Кебра.